Фантош. Глава 1. Жених.

[fisa2010]

Посеребрённая ручка мягко скользнула вниз, дверные петли, очнувшись от долгого сна, скрипнули, и в полумрак зала скользнула хрупкая невысокая девушка. Тяжело дыша, она привалилась к косяку, затем порывистым движением захлопнула дверь, и с приоткрытых губ слетел досадливый стон:
- Если так шуметь, с конспирацией можно распрощаться. Но, так или иначе – отступать некуда!
Собственный голос показался невероятно звонким. Эхом набатного колокола он пробежал по телу, вынудив обернуться к двери и замереть. Тишина. Время исполнить задуманное есть. Главное, не отступить. Не струсить. Страх, липкий и влажный, как тающее желе, медленно и неотвратимо подбирался к сердцу. Его липкие щупальца сжимали вены, затрудняли дыхание.
«Папа не простит… - Девушка всхлипнула и нервно пригладила длинные тёмные локоны, разметавшиеся от бега. – Или ему теперь всё равно? Он уже меня предал. Так какая разница?!» Пальцы пробежались по волосам, по тонкому шёлку платья, безжалостно сжали драгоценную ткань на бёдрах. Чёрные влажные глаза наполнились жгучей решимостью и заметались по залу, полному никому не нужных вещей и забытых воспоминаний. Плотные шторы трепетно оберегали их от внешнего мира и солнечного света. Вдоль дубовых стен высились завалы из разномастных стульев, похожие на сбившихся в кучу ежей, неопрятные кипы гобеленов и штабеля скрученных в рулоны ковров. Основное пространство зала заполняли большие и маленькие, узкие и широкие шкафы, шкафчики, секретеры и серванты, которые казались в полумраке загадочными тёмными скалами, а одинокие кресла и канапе, затесавшиеся между ними - мелкими островками в безжизненном море забвения.
Девушка невольно поёжилась: обстановка зала как нельзя лучше отражала царящее в душе уныние, и это было неприятно. «Неужели всё хорошее для меня закончилось? Почему? За что?» Стиснув пальцы сильнее, она сделала несколько быстрых неровных шагов и остановилась перед огромным гардеробом, когда-то украшавшим спальню её матери. Зеркальные дверцы помутнели, на их гладкой поверхности больше не резвились весёлые хрустальные искры. Теперь здесь царили грязные разводы, оставленные небрежными руками служанок, раз в несколько месяцев заглядывающих в зал, чтобы смахнуть накопившуюся пыль.
- Мама…
Тихий вздох сорвался с губ, сердце учащённо забилось и затрепетало. Подавшись вперёд, девушка прижалась щекой к холодному зеркалу и зажмурилась:
- Мама…
В ушах раздался надрывный крик, а перед глазами возникла самая ужасная в жизни картина: мама и папа стоят друг напротив друга и кричат, кричат, не переставая. Это было страшно, очень страшно. Милые, добрые родители - воплощение любви и понимания, исторгают проклятия, упрёки, обвинения…. И всё из-за неё. «Нет! Я здесь ни при чём! Это мерзкие тиратцы! Их мерзкий договор! Ненавижу!»
- Гедерика!
Девушка вздрогнула, оглянулась и испуганно уставилась на дверь. «Ну, нет! Только не сейчас. Я ещё ничего не успела».
- Геда! Ну, где ты? Хватит прятаться!.. Это глупо!.. Гедерика Сердана Теригорн! Я знаю, что ты рядом. Немедленно выходи! Имей мужество встретить судьбу с гордо поднятой головой!
Голос нянюшки, поначалу приятный и мягкий, стал холодным и жёстким, как стальной прут. Он требовал, вынуждал подчиниться, и девушка сама не заметила, как шагнула к двери. И остановилась, растерянно хлопая глазами.
- Да что ж это такое? – еле слышно прошипела она. – У меня что, мозги совсем отбило?
Геда глубоко вздохнула, отрешаясь от магического зова, и вернулась к гардеробу. Растворив зеркальные дверцы, девушка почти целиком забралась внутрь и стала ощупывать гладкое пыльное дно.
Идея устроить тайник под носом у матери принадлежала первому учителю Гедерики. В шесть лет у Геды проявился магический дар, и на семейном совете было решено нанять для неё учителя. Няня, пестовавшая девочку с колыбели, утверждала, что вполне справится с этой ролью сама, но Миганаш Теригорн посчитал, что два учителя для любимой дочурки лучше, чем один. Но только сейчас Геда начала понимать, что им двигало на самом деле - нянюшка Тель была эльфийкой. Не то чтобы отец не любил эльфов. Отнюдь. Как глава Совета Ликаны он часто и много общался с представителями Федерации малых рас, и даже состоял в дружеской переписке с некоторыми из них. Но если дело касалось магии… Миганаш Терригорн твёрдо придерживался канона, гласящего, что магия малых рас и людей различается по сути и никоим образом не пересекается. Тель не единожды пыталась переубедить упрямца, но Миганаш остался при своём мнении…
Так, вопреки протестам няни, в жизни Гедерики появился Каломуш Перт. Двадцатилетний студент с русыми волосами и веснушчатым лицом казался Геде ужасно взрослым. Открыв рот, она вслушивалась в низкий бархатный голос, краснела под пристальным взглядом синих глаз и мечтала никогда не расставаться с учителем. Но первая влюблённость развеялась, как лёгкая утренняя дымка, едва Геда узнала Каломуша поближе. Отстранённость и недоступность, пугавшая на первых уроках, постепенно сменилась дружелюбием и открытостью. Через месяц учитель и юная ученица приятельствовали, а уроки превратились в захватывающие магические игры. И, если бы не железная рука Тель, единственная дочь главы Совета Ликаны превратилась бы в неуправляемого сорванца.
Возможно, именно из-за диаметрально противоположных взглядов на воспитание Гедерики, Каломуш и Тель на дух не переносили друг друга. Эльфийка считала, что воспитатель из Перта никудышный, что ему нужно строго-настрого запретить приближаться к девочке. Однако Миганаш был иного мнения: лучший студент академии нравился главе Совета за бьющую ключом энергию и оптимизм. И на все высказывания эльфийки категорично заявлял: «Каломуш останется, потому что я так решил!» Тель лишь качала головой и уходила. Она была убеждена, что порядочная девушка не должна походить на хулиганистого мальчишку. Морика Теригорн полностью поддерживала няню, но порой Миганаш бывал невероятно упрямым, а уж если дело касалось любимой единственной дочери, становился неумолимым. Так что, детство Гедерики протекало легко и беззаботно. Она смеялась и шалила, лазала по деревьям, устраивала пикники в городском саду. Расположившись на зелёной травке, они с Каломушем ели, пили и много-много болтали: о том, почему всходит солнце, как в тучах рождается дождь и зачем человеку магия…
Пальцы нащупали крохотный выступ. Затаив дыхание, девушка надавила на него, и деревянная панель поехала в сторону, открывая широкое прямоугольное углубление. Тайник. Единственная вещь, о которой не знала вездесущая нянюшка. Гедерика хихикнула, вытащила плоскую тяжёлую шкатулку и поставила её на колени. На лакированной крышке был нарисован спящий котёнок. Свернувшись клубком, он прижимал лапку к мордочке, точно ребёнок, сосущий во сне пальчик. Шкатулку подарил Гедерике Каломуш. И тайник сделать помог. Перт считал, что у каждого человека должен быть хотя бы один секрет. Секрет, который можно лелеять и хранить или поделиться им с другом. «Тайны связывают людей сильнее родственных уз», - с улыбкой говаривал он маленькой ученице, и она верила ему. Свой секрет Геда разделила с Каломушем, лучшим другом на свете.
В тайнике хранилось множество полезных и не очень мелочей. Гедерика улыбнулась и открыла шкатулку: «Я не позволю какому-то там тиратцу распоряжаться своей судьбой!» В руки, словно сами собой, прыгнули ножницы и круглый фиолетовый камешек с хитрым заклинанием. Пять лет назад Геда в очередной раз поругалась с няней и горела желанием отомстить. Учитель согласился помочь, зная, что девочка не злопамятна и успокоится раньше, чем он закончит колдовать. Так и случилось: Тель была прощена, а артефакт занял место в «сокровищнице» и лежал бы там всегда, если б не договор с тиратцами.
Гедерика сунула камешек в карман и лязгнула ножницами. На мгновение ей почудилось, что серебристый металл слишком зловеще блестит в полумраке, но она отогнала страх и сомнения прочь. Собрала волосы в кулак, поднесла к ним ножницы и зажмурилась. Щелчок, ещё один. Шее стало холодно и неуютно. Бросив ножницы в шкатулку, Гедерика провела ладонью по голове и облегчённо выдохнула.
- Я сделала это! И это только начало! Вы ещё пожалеете, что обошлись со мной, как с бессловесной тварью! - со злым упрямством сказала она, захлопнула шкатулку и поставила её в углубление.
Волосы в тайник не влезли. Гедерика вылезла из гардероба и засунула их под ближайшее кресло, решив, что так они не сразу бросятся в глаза. О том, что будет, когда её увидят почти лысой, девушка старалась не думать. Захлопнув зеркальные дверцы, она гордо расправила плечи и достала из кармана фиолетовый камушек:
- Поздно отступать. Будь, что будет!
Геда покосилась на кресло, под которым покоилась её роскошная грива, и поднесла артефакт к губам. Мягкий толчок в солнечное сплетение, лёгкое жжение кожи. Девушка не знала, как сработает заклинание, но предполагала, что в зеркало лучше не смотреться, и, развернувшись к гардеробу спиной, зашагала к выходу из зала. Рядом с дверями, под покосившемся секретером из красного дерева, её со вчерашнего дня ждал узелок с неприметным коричневым костюмом, которые носили слуги дома Совета. Шёлковое платье полетело на пыльный пол. Гедерика втиснулась в узкие штаны, затянула кожаные ремешки на куртке, натянула плюшевый берет. Короткие пряди непривычно топорщились, щекотали лицо, но девушка постаралась не обращать на это внимание. Главное – она перестала быть похожей на саму себя. Теперь можно было выбраться из дома и отправиться к городским воротам, ведь до прибытия делегации Тирата оставалось всего ничего. Геда хотела посмотреть на сына сатрапа, а уж потом решить, что делать: бежать или остаться? Почему-то она была уверена, что один взгляд на врага прояснит мысли и заставит либо сразиться с судьбой, либо ей покориться. По крайней мере, Гедерика на это очень рассчитывала.
Осторожно приоткрыв дверь, девушка выглянула в коридор и прислушалась - нянюшка находилась где-то рядом. Под ложечкой заныло от предвкушения: Геда давно мечтала потягаться со всесильной эльфийкой. До сего дня ей казалось, что магия Тель безгранична, что ей самой никогда не достигнуть таких высот в магическом искусстве. Что бы ни делала Геда, какие бы ни выдумывала проказы, вездесущая няня всегда опережала её на шаг, появлялась в самый неподходящий момент и пресекала задумку, а потом ещё и отчитывала, словно несмышлёного ребёнка. «Ничего, сегодняшний день всё изменит!» - с затаённым торжеством подумала девушка, сосредоточилась и, окружив себя заклинанием отвода глаз, покинула зал.
Впрочем, заклинание оказалось излишней предосторожностью. Пока Гедерика быстро шла к чёрной лестнице, она не встретила ни единой души. «Конечно, все уже на площади. Кто же захочет пропустить из ряда вон выходящее событие! Только я, как последняя дура, должна сидеть в своей комнате и ждать… Ни за что! - Стиснув кулаки, девушка на секунду остановилась, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям: нянюшка, не обнаружив воспитанницу, отправилась в жилое крыло дома. - Значит, успеваю!» И Геда бросилась вперёд с удвоенной скоростью. Мягкие кожаные башмачки дробью простучали по истёртым ступеням, входная дверь распахнулась, и девушка с жадно вдохнула прохладный утренний воздух, точно вырвавшись из мрачного подземелья. На душе стало легче и светлее. Гедерика вдруг поняла, какой угнетённой и несчастной была в последние дни. Родители, друзья, знакомые – все смотрели на неё с печалью и состраданием, будто девушка внезапно заболела тяжёлой, неизлечимой болезнью.
- Долг. Долг. Все только и твердят о нём, но никто даже не попытался понять меня. Действительно понять! На кой мне их сочувствие? Что я с ним буду делать там, в Исанте?.. – Гедерика громко шмыгнула носом, поправила берет и направилась к городским воротам, продолжая ворчать: - Почему именно я? Выбрали бы лучше Элинику Зартар, она и красивее, и характер у неё решительный. Вон, как братьев гоняет. А ведь она в семье самая младшая. И она тоже дочь советника! Почему?
Вопрос был глупым, и Геда это отлично понимала. Элиника могла быть трижды красавицей и умницей, но дочерью главы Совета она не была, и тиратцев совершенно не интересовала…
Гедерика миновала центральный рынок, пересекла аккуратный сквер, окружающий высокое белоснежное здание библиотеки, и вышла на широкую мощёную улицу, ведущую к городским воротам. Здесь было шумно и людно. Девушка вклинилась в нарядную, возбуждённую толпу и с облегчением выдохнула: теперь нянюшку можно не опасаться. В такой толчее отыскать одного единственного человека практически невозможно. Почти не прислушиваясь к болтовне сограждан, Гедерика думала о том, что, даже считая тиратцев врагами, ликанцы не желали ударить перед ними в грязь лицом и вырядились сегодня в самые лучшие одежды. Богатые горожане щеголяли шелками и драгоценностями, менее зажиточные – добротными, расшитыми яркими нитками платьями и плащами. А на головах, у всех без исключения, высокие шляпы с перьями.
- Так или иначе, для них это праздник… - вздохнула девушка, и сердце наполнилось щемящим счастьем и любовью.
Гедерика гордилась тем, что родилась в Ликане. Она любила своих трудолюбивых и независимых соотечественников. И теперь, всматриваясь в их одухотворённые, выразительные лица, радостно улыбалась. Вот Паруш Теликор, с ним Геда ходила в начальную школу. Паруш обожал рисовать корабли с огромными выгнутыми парусами. А вот, в двух шагах, утиной походкой вышагивает Теламика Вантертаг, жена хранителя городской библиотеки. В руках – неизменный розовый зонтик, на плече - вышитая бисером сумочка. Госпожа Вантертаг ею очень гордилась. Ещё бы! Сумочку вышил её драгоценный супруг…
Ощутив на себе пристальный взгляд, Теламика обернулась, и Геда поспешно опустила глаза. Вряд ли госпожа Вантертаг узнала бы её в этой одежде и без роскошных волос, но рисковать всё-таки не стоило. Однако идти, глядя под ноги, было неинтересно, и Гедерика вновь стала рассматривать сограждан, ведь именно ради них, ради их спокойствия, ради мира и процветания родной страны она должна была уехать в Тират. «Ты станешь залогом светлого будущего всей Ликаны!» - так два месяца назад сказал ей отец, и Геда согласилась на брак с сыном сатрапа. Согласилась решительно и твёрдо, чтобы покинув зал Совета окунуться в беспросветную, мучительную тоску.
- Я оказалась слабой и глупой.
К щекам прилила краска, приоткрытые губы задрожали – волна отчаяния и стыда окатила девушку с головы до пят. Щелчок ножниц, хулиганский артефакт, ворованная одежда, побег из дома… Каждым своим шагом Гедерика предавала ликанцев, и ничего не могла с собой поделать.
Болезненный толчок в спину заставил девушку продолжить путь: она не заметила, как остановилась в растерянности. Поглубже надвинув берет, словно тот мог скрыть пылающие щёки и влажные от слёз глаза, Геда шла к городским воротам, а голоса и смешки ликанцев позорными плетьми хлестали её душу. И всё же она не отступила. А ведь могла бы вырваться из толпы, вернуться домой и покаяться. Знала, что родители простят и, возможно, поймут, но упорно продолжала идти вперёд.
Постепенно слёзы высохли, щёки перестали пылать – стыд спрятался где-то глубоко внутри, уступив место раздражению. «Не буду ничего решать, пока своими глазами не увижу этого… этого… гуся!»
- Врагов нужно знать в лицо! – зло прошипела девушка, и шедшая рядом дородная женщина испуганно покосилась на неё и подалась в сторону.
К счастью, в этот момент они уже подходили к городским воротам и, забыв о странном подростке, горожанка привстала на цыпочки и стала высматривать удобное для обозрения место, а, отыскав его, проворно заработала локтями, с лёгкостью проталкиваясь сквозь толпу. Гедерика с завистью посмотрела ей вслед, сетуя на собственную худосочную фигуру. Но, с другой стороны, малый рост и щуплость имели свои преимущества. Геда хитро ухмыльнулась и направилась к старому многовековому дубу, на толстых крепких ветвях которого громоздилось не меньше трёх десятков мальчишек. Прорваться к дубу оказалось непросто, горожане, разгорячённые ожиданием, пропускали подростка весьма неохотно. Продвижение сопровождалось тычками и недовольными возгласами. Мысленно ругая соотечественников за грубость, Геда представляла разгневанное лицо нянюшки, разглядывающей совершенное неуместные на теле юной леди синяки. «Ну и крику будет!» Девушка поморщилась и остановилась, задрав голову. Толстый ствол, покрытый серой, рифлёной корой уходил в вышину и казался огромной тёмной башней, а гигантские ветки и широкие листья – змеями и бабочками, заполонившими небо. На фоне белой каменной стены, опоясывающей город, и аккуратных трёхэтажных домов, большинство из которых составляли гостиницы, раскидистый дуб выглядел неуместным, но у Совета рука не поднималась отдать приказ о его уничтожении, ведь посадил дерево основатель Бершана – Багодиш Марритон.
Гедерика с благоговением коснулась шершавой коры, потом поплевала на руки и начала проворно взбираться на дерево. Справа от неё сопел такой же мелкий охотник до удобных зрительных мест. А позади, наступая на пятки, взбиралась рыжеволосая девчонка с двумя тонкими длинными косичками.
Выше, выше, мимо задорно болтающихся ног и ехидно-насмешливых взглядов. Геда начала уставать - не каждый день дочери главы Совета приходилось лазать по деревьям, а свободных мест всё не было. Скосив глаза вниз, девушка вздрогнула: она забралась слишком высоко, как никогда прежде. Голову немного повело, кровь застучала в висках, и Гедерика всем телом прижалась к стволу, пытаясь унять страх. Гогот и презрительный свист ударили в уши. Уткнувшись лицом в кору, Геда зажмурилась, представляя, как сидящие на ветках дети и подростки тычут в неё пальцами, но заставить себя ползти дальше не могла.
«Пора признать поражение», - тоскливо подумала девушка, и в этот момент трубачи на городской стене возвестили о приближении тиратцев.
Тихонько всхлипнув, Гедерика последним усилием рванулась вверх, не замечая, как грубая кора царапает кожу, добралась, наконец, до вожделенной пустой ветки, уселась на неё и затуманенными от слёз глазами взглянула на тёмную арку ворот. Трубы продолжали реветь, толпа, на секунду примолкнув, разразилась приветственными воплями, и на площадь медленно въехали разодетые гвардейцы в сине-золотых плащах с вытканными на плечах медведями – гербом Тирата. С широкополых чёрных шляп свисали длинные перья зелёного цвета, дань уважения изумрудному флагу Ликаны. Геда скользила по военным равнодушным взглядом, ожидая появления более важных гостей, среди которых был тот, кто явился разрушить её жизнь.
А солдаты продолжали прибывать. Проехав парами через городские ворота, они разъезжались в стороны и выстраивались ровным полукругом. Несколько тиратцев оказались рядом с дубом, и Гедерика смогла разглядеть их лица. Не очень чётко, но достаточно, чтобы отметить смуглый оттенок кожи, резко очерченные скулы и презрительно, как ей показалось, сжатые губы.
«Ненавижу вас!» - хотелось заорать девушке, но сил на крик не было. Каким чудом она удерживается на ветке, Геда старалась не думать. Пальцы впились в рифлёную кору, а взгляд намертво прирос к тёмной арке ворот - на площадь въезжала тиратская знать. Пышные, вызывающе роскошные одежды, в гривах и хвостах лошадей - нити драгоценных камней. Наглые жёсткие улыбки, точно не гости прибыли в Бершан, а завоеватели. Каждого сопровождает телохранитель в простых чёрных одеждах.
- Фантоши… - сорвалось с губ, и, забыв обо всём, Гедерика вытянула шею, силясь лучше рассмотреть легендарных тиратских магов-телохранителей.
В голове закрутились обрывки сведений из учебников и рассказов Каломуша. Воспитанные Орденом чистого духа, фантоши являли собой образец беззаветной преданности. Они полностью отказывались от собственной судьбы, ради служения первым лицам Тирата. Молчаливые и аскетичные, фантоши тенями следовали за своими хозяевами, готовые по первому слову разорвать любого. И всё. Это была вся информация, которой располагали ликанцы, и из-за её скудности существование фантошей обрастало множеством самых невероятных слухов и предположений. Говорили даже, что где-то в подземных лабораториях Ордена расположен загадочный инкубатор, в котором выращивают этих странных магических существ…
Гедерика наморщила лоб: слухи слухами, но вживую фантоши выглядели вполне обычными людьми. «Воинами», - поправила себя девушка. Действительно, облик легендарных телохранителей словно кричал, что они воинственны и опасны. Кожаные шлемы-маски с прорезями волос, собранных в высокие хвосты - гебы. Скрещенные за спиной лёгкие мечи, широкие пояса с кинжалами и какими-то закруглёнными железками. Геда не разбиралась в оружии, отец старался держать её подальше от всего, что было связано с насилием и жестокостью. Взгляд напряжённых чёрных глаз скользил от одного фантоша к другому, и все они казались Геде олицетворением её будущего, мрачного и безликого.
Рискуя свалиться, девушка оторвала руку от ствола и впилась в неё зубами. Боль не позволила разрыдаться. Шумно выдохнув, Гедерика разжала челюсти и стала медленно спускаться вниз. Она увидела всё, что хотела. Почти всё. Отчаянное желание хоть одним глазком посмотреть на ненавистного сына сатрапа испарилось. Теперь Геде хотелось одного: воспользовавшись суетой, царящей в городе, ускользнуть за ворота и отправиться куда глаза глядят. И никогда не возвращаться.
Спускаться оказалось труднее, чем забираться. Прижимаясь к стволу, Геда, точно гусеница, ползла вниз. Медленно, сантиметр за сантиметром. Колени и кожу на животе саднило, нежные пальцы кровоточили. «Дура! Какая же я дура! Зачем я всё это затеяла? Нужно было просто удрать! Нет же, захотела, чтобы он сам от меня отказался! Да с чего я вообще решила, что Дигнару есть дело до того, как я выгляжу?» Ясная и простая мысль громом поразила Гедерику. Она застыла, расширенными глазами глядя прямо перед собой, а потом резко обернулась – наследник сатрапа как раз выезжал из арки ворот. Взгляд Гедерики будто прирос к круглому, одутловатому лицу с коротким широким носом, пухлыми губами и узкими, словно замочные скважины глазами. Ёжик тёмных густых волос украшал тонкий золотой венец. «И это самый завидный жених Тирата? – ужаснулась Геда, разглядывая широкоплечего громилу в сияющих драгоценными камнями одеждах. – Урод ряженый! И это страшилище станет обнимать и целовать меня? Нет! Ни за что! Лучше умереть!» Слёзы горячим, обжигающим потоком заструились по бледным щекам. Но отвернуться Геда не могла: всхлипывая и по-детски шмыгая носом, она наблюдала, как Дигнар останавливает коня перед членами Совета, а его фантоши спешиваются и преклоняют колени, ожидая, когда их господин ступит на землю.
«У него их пять… - заторможено подумала девушка. – Больше, кажется только у сатрапа. Шесть? Семь?.. Не помню…» Гедерике почему-то стало обидно, что она забыла сей общеизвестный факт, и слёзы полились с удвоенной силой. Они замутили взгляд, заставляя жмуриться и часто моргать, и теперь Геда не видела, а скорее угадывала, что происходит на площади. Желто-зелёная мантия и короткая бородка - отец. Он что-то произнёс, и ликанцы разразились приветственными криками. «Ну, почему они радуются? Это же враги!» Девушка прижалась лицом к рукаву, утирая слёзы, и взглянула на Дигнара, тот по-прежнему сидел верхом, точно каменная статуя. Лицо ничего не выражало, пальцы крепко сжимали поводья. Наконец, он что-то произнёс и слегка склонил голову, видимо, выражая благодарность за тёплый приём. А потом один из фантошей сорвался с места, подскочил к лошади хозяина и застыл на четвереньках. Геда даже дышать перестала. Раскрыв рот, она смотрела, как Дигнар перекидывает ногу через шею коня и становится прямо на живую ступеньку. Крики на площади смолкли. Ликанцы, как и Гедерика, во все глаза таращились на неприкрытую демонстрацию пренебрежения к человеку. А сын сатрапа, словно насмехаясь над всем, во что верили ликанцы, постоял на спине фантоша, спрыгнул на землю и с гордым видом последовал за растерянными членами Совета, которые изо всех сил старались не показать, как сильно задела их выходка гостя.
Гедерика бросила взгляд на поднявшегося с земли фантоша: на чёрной ткани отчётливо виднелись следы сапог, и вновь посмотрела на будущего супруга. Дигнар развалился на мягком диване в элегантном открытом экипаже и, откинувшись на спинку, равнодушно взирал на ликанцев.
- Как я буду жить с ним?
Воздух разорвал свист бича. Экипаж дрогнул и неторопливо покатил к центру города. Почти сразу его окружили всадники-фантоши, а следом потянулась длинная вереница тиратцев. До приёма оставалось около трёх часов, и Геда тяжко вздохнула: нужно было на что-то решаться. Бежать и предать Ликану или вернуться домой и принести себя в жертву? Девушка содрогнулась, представив укоризненные взгляды родителей и нянюшки, и продолжила спуск. Она вновь отрешилась от происходящего. Рядом проворно спускались девчонки и мальчишки, звучали шутки и звонкий смех, но Геда ничего не видела и не слышала. Она ползла и ползла, невидящим взглядом скользя по грубой шероховатой коре, пока ноги не упёрлись во что-то твёрдое. Не сразу сообразив, что достигла земли, Гедерика отступила от дерева, развернулась и уткнулась взглядом в знакомые жемчужно-серые глаза.
- Тель?
- И как это понимать, юная леди? – строго осведомилась эльфийка.
Высокая, стройная, в длинном шёлковом платье, она походила на сказочную королеву, и Гедерика нервно сглотнула, понимая, как убого смотрится на её фоне. Тем более сейчас, с неровно обрезанными волосами и непонятно чем на лице. «Всё-таки нужно было посмотреть в зеркало». Запоздалая мысль расстроила девушку, и она не нашла, что ответить нянюшке. Уткнувшись взглядом в утоптанную землю, Геда закрыла глаза, чувствуя, как неумолимо краснеет.
Поза раскаяния впечатления на эльфийку не произвела. Резким движением откинув за спину длинные светлые волосы, она шагнула к подопечной, схватила её за подбородок и стала придирчиво разглядывать бледное, покрытое розовой сыпью лицо.
- Когда-нибудь я прибью Каломуша.
- Это не он. Я сама!
- Убеждай в этом родителей. Я же прекрасно вижу, кто приложил руку к твоему преображению.
В другое время сухой, напряжённый голос няни огорчил и даже напугал бы Гедерику, но за это утро она передумала и пережила слишком многое. Сейчас её волновало только одно. И, подняв на эльфийку красные от слёз глаза, Геда тихо спросила:
- Почему они так со мной?
Тель разжала пальцы. Серые глаза потеплели и стали задумчиво-грустными:
- Поздно же ты опомнилась, Геда.
- Я… - Голос девушки сорвался. Она и сама не знала, почему молчала два месяца. Ведь могла поговорить с мамой, с отцом, с Тель, в конце концов. – Я… - Гедерика вновь осеклась и вдруг прижалась к няне, крепко обхватив её руками.
- Бедная, глупенькая девочка, - прошептала эльфийка, ласково поглаживая выбившиеся из-под берета прядки.
- Я не хочу, Тель, ничего не хочу.
- Пойдём, Геда. Поговорим дома. – Тель склонилась к уху девушки и чуть слышно добавила: - На нас уже посматривают. Твоё заклинание почти разрушилось, а я колдовать не хочу. Колдующая посреди столицы эльфийка слишком приметное зрелище.
- Хорошо, - устало кивнула девушка. – Всё равно я вряд ли бы рискнула сбежать.
- Это стало бы твоей самой большой ошибкой.
- Знаю. И всё же… - Гедерика отступила от няни и несмело взглянула в родное красивое лицо. – Мне не понравился Дигнар. Я ненавижу его!
- Тише, Геда. Идём.
Эльфийка схватила девушку за руку и потащила за собой.

Наследник сатрапа, полузакрыв глаза, лежал в ванной. Прохладная, с запахом мяты и лимона вода приятно холодила кожу, свежие, резкие ароматы бодрили и медленно, но верно изгоняли тяжелое, затянувшееся похмелье. «Угораздило же меня напиться перед самой встречей с местными стариками, - недовольно морщился Дигнар. – Вроде и выпил всего ничего, а состояние, как после недельного запоя. Хорошо ещё, что с лошади сам слез и до комнаты на своих двоих дошёл, почти не шатался. Не хватало ещё рухнуть под ноги местной знати! А так они приняли мой бледный вид за усталость… Во всяком случае, сочувствие в их взглядах присутствовало. Может, они и сами не прочь пивка попить и прекрасно всё поняли?»
Дигнар поджал пухлые губы и глубоко вдохнул холодный мятный запах, надеясь унять тупую боль в затылке, а заодно прогнать гнетущие размышления. Ни то, ни другое не вышло. Напротив, боль усилилась, мысли понеслись в ещё более досадном направлении: наследник представил себе красное от гнева лицо отца, читающего донос о его безобразном поведении. Вода в ванной тотчас показалась омерзительно холодной, кожа покрылась мелкими пупырышками. Дигнар подпрыгнул и пулей вылетел из ванной.
- Халат! – дрожа от холода и злобы, гаркнул он во всю мощь лёгких, резко тряхнул головой и едва не застонал от боли: по затылку, словно кузнечным молотом шарахнули, а к горлу подступила желчь. Пол под ногами дрогнул, накренился, разноцветная плитка на стенах комнаты вдруг ожила, слилась в радужном хороводе и закружилась, как бешеная.
- Ваш халат, хамир, - донёсся откуда-то издалека приятный, чуть хрипловатый голос.
На мокрые плечи легла мягкая, тёплая ткань, сильные руки, будто невзначай, удержали Дигнара от неминуемого падения. Пёстрый хоровод замер ровными неподвижными квадратами, пол обрёл умиротворяющую неподвижность. Руки, поддержавшие наследника в трудную минуту, исчезли, и тот, запахнув длинные полы и завязав широкий цветастый кушак, побрёл к двери, которая распахнулась, едва он протянул к ней руку. Переступив порог, Дигнар остановился, рассматривая открывшуюся глазам спальню. Ничего особенного: плотные шторы на окнах, красно-зелёный ковёр на полу, стены, обитые тканью в тон ковру, мебель, сработанная из редкого в Тирате красного дерева, и большое напольное зеркало в массивной резной раме. Именно к нему Дигнар и направился, хотя гораздо больше манила широкая, низкая кровать с пышными подушками и призывно откинутым покрывалом. Однако разлёживаться было некогда, и, бросив на вожделенную постель тоскливый взгляд, наследник уставился на своё зеркальное отражение. С минуту он тщательно рассматривал высокого широкоплечего мужчину в длинном банном халате. Ёршик чёрных мокрых волос, слегка опухшее, помятое лицо…
Дигнар сморщил нос и коротко ругнулся: попойка в последней на пути в столицу Ликаны гостинице даром не прошла. Глаза обзавелись уродливыми синеватыми мешками и красными прожилками, щёки побледнели, а кожа выглядела как обесцвеченный апельсин.
- Краса-авец… - протянул тиратец, недовольно пожевал толстые губы, отошёл от зеркала и без сил рухнул в кресло, заставив несчастную мебель обиженно скрипнуть.
От резкого движения успокоившаяся было боль сдавила виски и беспокойно завозилась в затылке. К горлу вновь подступила тошнота, желудок сжался, и его содержимое низверглось в серебряный тазик, поднесённый заботливыми руками.
- Да что ж это такое?! - прохрипел Дигнар, вытирая губы рукавом. – Сколько мне ещё мучиться? А ещё этот идиотский приём! Там пить и есть придётся…
Очередной рвотный позыв прервал горестную тираду. Тиратец склонился над тазиком, выворачивало его долго и основательно. И когда несчастный поднял зеленоватое, мокрое от пота лицо, в маленьких красных глазках светились мука и злость.
- Чтоб им всем провалиться… - простонал он и откинулся на спинку кресла.
Руки, лежащие на подлокотниках, мелко дрожали, в уголке рта застыла капелька пенистой горькой слюны. Мимолётный взгляд в зеркало, и сын сатрапа расстроился окончательно. «Краше в гроб кладут!» - с досадой подумал он, осторожно поднялся и нетвёрдым шагом направился обратно в ванную. Вымыв лицо и прополоскав рот, Дигнар вернулся к зеркалу. Выглядел он также плохо, как и десять минут назад. Бесстрастное стекло по-прежнему отражало одутловатое лицо, обескровленные губы и узкие щёлочки глаз. «И сделать ничего нельзя!» Тиратец, скрипнул зубами и перевёл взгляд на стенные часы: до приёма оставалось жалких тридцать минут – только-только одеться успеть.
- Ваш костюм, хамир, - прозвучал за спиной тихий голос, и в зеркале возникла чёрная фигура. На вытянутых руках лежало роскошное сине-золотое одеяние. Недовольно поводив челюстью, Дигнар слегка кивнул, дав понять, что готов одеваться, и фантоши засуетились вокруг хамира, наряжая в парадный костюм.
Спустя четверть часа наследник великой империи был готов к выходу. Могучую фигуру облегал помпезный сине-золотой костюм, на ногах красовались низкие бархатные сапоги на скошенном каблуке, в волосах сверкал тонкий золотой венец. Однако Дигнар остался недоволен: богатые одежды лишь подчеркнули покойницкую бледность его лица.
- Вот зараза…
Наследник задумчиво потёр переносицу, и вдруг его осенило. На толстых губах заиграла змеиная усмешка, глаза нехорошо блеснули, руки сжались в кулаки. Дигнар крайне редко использовал своего любимого фантоша таким образом, но сегодня положение было безвыходным. И, отвернувшись от зеркала, он скомандовал:
- Снимай колпак, Оникс!