Фантош. Книга вторая Глава 3. Песчинка для сильных мира сего.

[Полина К.]

Глава 3.
Песчинка для сильных мира сего.

Каломуш Перт бодро шагал по дороге, ведущей к Мельшару. Конечно, маг мог бы переместиться прямо в город, но зачем привлекать излишнее внимание к своей персоне? К тому же, на ходу ему всегда хорошо думалось. А подумать было необходимо – события развивались стремительно, их участники вели себя, мягко говоря, странно. Взять хотя бы Дигнара, который сломя голову бросился за сбежавшим фантошем, наплевав на последствия. Даже старого друга, чьи советы не игнорировал никогда, не послушал. И у причины неадекватного поведения наследника было имя - Эстениш Шагор, та самая песчинка, что с фанатичным упорством лезет в глаза сильных мира сего, заставляет моргать, жмуриться и… поступать так, как они в жизни не поступили бы. Избавляться от источника неприятностей не было смысла. Поздно. Простоватый развозчик из Бершана со слабейшими магическими способностями обладал редчайшим даром – одним своим присутствием влиять на действительность, искажая и перекраивая её самым замысловатым образом. «Такая вот нелепица!» Привычным жестом Каломуш взлохматил волосы и вдруг резко остановился, словно на невидимую стену налетел. Ульрика! Десятки километров, что разделяли их с женой, сжались до сантиметров, и, словно наяву, Перт увидел бледное, искаженное страданием лицо и услышал слабый мучительный стон. Маг с силой провел зубами по нижней губе и едва слышно, отчаянно простонал:
- Улечка… Девочка моя… Но почему сейчас, до срока ещё две недели?..



Тщательно продуманный план действий разваливался как песчаный замок под приливной волной, а эйфория прошедших суток оборачивалась глухим раздражением и досадой. «Я идиот! – Маг вцепился в растрёпанную шевелюру и дёрнул себя за волосы. – С какой стати я решил, что влияние любимца Рока обойдёт меня стороной? За каким лядом мне понадобилось изображать искушенного самоуверенного режиссёра, который в любой момент можем мановением руки направить игру актёров в нужное русло?! Кретин!» Маг в бессилье застонал, с тоской глянул на стены Мельшара и, пробормотав: «Да хранят вас всех узы крови», шагнул вперёд, в гостиную своего бершанского дома. Маг искренне надеялся, что с помощью гнома и эльфа Оникс сумеет защитить Геду от Дигнара. Нет, не вступить в неравный бой, а скрыться, уйти от преследователей тайными путями разведчиков Федерации.
Тихо ступая, Каломуш подобрался к дверям супружеской спальни и прислушался. Заунывное пение жриц Солнца, призванное утишить боль от схваток не особо действовало на Ульрику. Женщина жалобно стонала, моля позволить ей встать, но акушерки были непреклонны: по их мнению, ходьба могла навредить ребёнку - роженица должна лежать, а не нарезать круги по комнате.
«Идиотки…» - мысленно выругался Каломуш, прикидывая каким образом обезвредить бестолковых тёток и успокоить жену. Его пальцы немного подрагивали, грудь сжималась от тревожных мыслей: что, если проклятые ведьмы специально мучают его жену? что, если таким образом они провоцируют его вернуться и попасть прямо в их загребущие, жаждущие мести ручки?
- Ничего у вас, дамочки, не выйдет. Не на того напали! - зло прошипел Перт и сосредоточился: то, что он задумал, воистину можно было назвать ювелирной работой – одновременно обездвижить пару сильных магов и при этом ни в коем случае не задеть и не испугать роженицу.
Глухой сдвоенный удар и чуть испуганный, но всё же больше счастливый возглас-вопрос: «Кало?!», раздавшиеся за дверью, наполнили сердце мага радостью.
- Получилось, - прошептал он и вошёл в спальню.
- Кало!.. – Ульрика протянула руки к супругу. – Я ждала тебя, Кало. А они и говорили, что ты не придёшь, что ты совершил преступление против Ликаны и тебе вынесен смертный приговор.
Маг осуждающе покачал лохматой головой, мол, могли бы и пощадить психику беременной женщины, и подошёл к кровати. Вгляделся в глаза жены, удовлетворённо кивнул и протянул ей руку:
- Ты, кажется, хотела встать, лапушка? Так давай же, походи, легче будет.
Он помог Ульрике подняться, подставил локоть и повёл к окну, к другому, третьему – благо спальня была большой и немного пустоватой: оба супруга любили простор.
- Ты не ответил мне, Каломуш. Чем ты насолил жрицам, что они тебя в государственные преступники определили? - морщась от боли, поинтересовалась будущая мама. – И так не вовремя! Мне рожать надо, а ты в бега ударился. Неужели нельзя было подождать ссориться с желтушницами?
- То есть, ты и мысли не допускаешь, что я на самом деле совершил государственное преступление?
- Конечно, не допускаю! - Возмущение женщины было столь велико, что она даже о боли забыла. Остановилась, выдернула руку из-под локтя мужа, отступила на шаг и топнула ногой. – Я скорее поверю, что главная жрица Солнца – тиратский шпион!
Однако сохранить боевой настрой Ульрике не удалось. Очередная схватка заставила закусить губу и тихо застонать. Каломуш шагнул к жене, осторожно обнял её и положил ладонь на живот.
- Люблю тебя, Улечка, - проговорил он в ухо женщине, погладил по волосам и также тихо продолжил: - Я и впрямь поссорился со жрицами. Геда сбежала, прихватив с собой фантоша, и меня обвинили в пособничестве бывшей ученице. Ну не драться же со вздорными бабами! Пришлось срочно покинуть Бершан.
Ульрика с подозрением посмотрела на него, снова взяла под руку и потянула к окну.
- Их обвинения беспочвенны? – Облокотившись на подоконник, поинтересовалась она и посмотрела прямо в глаза мужу. – Мне нужно знать правду.
Несколько секунд супруги смотрели друг на друга, и первым сдался Каломуш. Он отвёл взгляд, взъерошил свои многострадальные волосы и с тяжёлым вздохом произнёс:
- Я не хотел, чтобы пятнадцатилетняя девочка стала разменной монетой в политических играх.
- А не поздно ли ты спохватился? – Ульрика с грустью взглянула в окно: весенний сад выглядел точно очнувшийся ото сна ребёнок, взъерошенный, но бесхитростно счастливый, готовый радоваться новому дню, новым приключениям и удивительным открытиям. – Зачем нужно было ждать этой нелепой свадьбы, доводить девчонку до нервного срыва? Разве не проще…
Очередная схватка заставила женщину замолчать и прикусить губу, подавляя стон – Ульрике хотелось быть сильной и терпеливой. Хотелось показать, что, несмотря на все сложности, она сумеет стать и хорошей мамой, и надёжной опорой мужу, хранительницей очага, к которому так приятно вернуться из долгих опасных путешествий. Да и просто с заседания Совета Ликаны…
- Зачем я это говорю?! Незачем жалеть о том, чего не изменишь… Случилось так, как случилось… - Ульрика продолжала разглядывать деревья, окутанные лёгким флёром едва раскрывшихся почек, не замечая скользящих по щекам слёз. – Что мне делать, Кало?
- Рожать. Что же ещё? - улыбнулся маг, обнимая жену. На душе было муторно, в голове крутились фрагменты какой-то важной и ни в какую не желавшей складываться в единое целое картины. – Сейчас я приведу жриц в сознание, они примут роды, а утром я заберу вас и переправлю в надёжное место. Там вы будете в безопасности. Ты веришь мне?
- Я люблю тебя, Кало. Как я могу тебе не верить?
В ответ Каломуш поцеловал жену в висок и повёл к кровати:
- Приляг, родная моя, ты устала. - Он помог жене улечься в постель, поправил подушку, накрыл тонким одеялом и шепнул: - Поспи немного, скоро тебе понадобятся силы.
Слова, благодаря заключённой в них магии, подействовали мгновенно – роженица задремала, а Каломуш провёл руками по её животу и, убедившись, что с его сыном всё в порядке, занялся жрицами…

Возвращаться в Бершан Миганаш Теригорн решил порталом. Удовольствие дорогое, но оправданное: чем меньше народа будет знать о его ночной отлучке, тем лучше. Да и в открытую проехаться по улицам с трупом жрицы – лишние слухи породить. Неизвестно, до чего бершанцы договорятся. С три короба напридумывают! Только и останется в отставку подать, а такого прецедента за всё время существования Ликаны не было: старейшина либо умирал на посту, либо переизбирался (тоже редкость большая!), но чтобы добровольно сложить с себя обязанности… Даже думать об этом не хотелось! Только Миганаш всё равно думал. Думал с того самого момента, как золотым пером подписал договор с Тиратом. Мысль о том, что он совершает ошибку, гложила его с упорством и прожорливостью жучка-древоточца. «И всё-таки у меня есть шанс получить звание самого бестолкового старейшины века!» – думал Теригорн, кисло глядя на стены родной столицы.
Тракт, по которому двигался его небольшой отряд, пока был пустынен, несколько крестьянских телег, катившихся далеко позади, не в счёт. Однако городские ворота уже открыты, а значит, площадь перед ними полна народа. Домохозяйки и домоправительницы, служанки и поварята спешили запастись свежим молоком, только что из-под коровы, зеленью, только что из теплиц, и рыбой, только что выловленной из озера, расположенного в пяти километрах от столицы. И вся эта публика не преминет с энтузиазмом обсудить: откуда в столь ранний час возвращаются старейшина с женой и что за груз тащат замыкающие отряд всадники? И заклинание невидимости не спасёт. Обязательно найдётся кто-то не в меру любопытный и достаточно сильный для того, чтобы взглянуть на отряд магическим зрением и обнаружить скорбный груз. Чем ближе подъезжал Миганаш к воротам, тем мрачнее становилось его лицо. «Зачем я, вообще, куда-то понёсся? Нужно было выслушать Каломуша, сделать выводы… и остаться дома! Вот что я в результате имею? Дочь, как он и советовал, я догонять не стал. Но тогда зачем я, вообще, в погоню-то бросился? Чтобы жрицам угодить? Или меня за трупом их сестрицы послали? Может, нужно было оставить покойницу там, где лежала? Люди мои молчать умеют, а от трупа через пару недель одни бы кости остались… Бред! Где гарантии, что среди гвардейцев нет жреческих соглядатаев? Да и магия… Жрицы бы в момент свою сестру нашли! А потом, выяснив, что я её бросил, такой бы скандал закатили, что война с Тиратом мелкой стычкой показалась бы! Значит, я всё правильно сделал. Но как же не хочется объясняться с этими злобными фуриями…»
- Дорогой! – Голос жены отвлёк старейшину от мрачных дум. Он повернул голову и встретился с усталыми тёмно-карими глазами. Женщина мягко улыбнулась. – Не кори себя, Миш, ты сделал так, как полагалось любящему отцу и верному сыну своей Родины. Ты пытался вернуть непокорное дитя, но страшная находка не позволила продолжить погоню. И, разрываемый противоречивыми чувствами, ты принял непростое решение: вернуться в столицу, дабы передать Храму безвременно покинувшую его дочь и принять активное участие в поисках виновника её трагической кончины!
Теригорн с сомнением посмотрел на Морику. Будь у него возможность, обязательно приложил бы к руку к её лбу – проверить, нет ли жара, да и общее психическое состояние внушало опасения.
- Ты… э… устала, наверное… Хочешь, устроим привал, отдохнём, перекусим?..
- Не глупи, Миш, со мной всё в порядке. А вот ты должен взять себя в руки. Через час мы будем дома и на тебя свалится всё разом: и жрицы, и Сетраш с Гронишем, и о тиратском после забывать не стоит. Ты должен быть спокойным и собранным, чтобы дать им понять, что ситуация, как бы она не выглядела со стороны, под контролем. А она и на самом деле под контролем! Кто знает, что настоящая Гедерика едет не в Исанту, а в Картр? Только жрицы. Вот им и расскажешь правду, в разумных пределах приправленную патриотизмом.
- А как же люди?
- Люди… – Морика скептически хмыкнула и пожала плечами. – Мы тоже люди, а не спустившиеся с небес боги. У нас есть свои недостатки, свои слабости… Мы тоже можем вести себя не совсем правильно, ошибаться…
- Но мы лицо Ликаны и…
- Вот и попробуй сохранить это самое лицо! – бесцеремонно перебила мужа Морика, и глаза её на миг заполнила тьма. – Сделай вид, что ничего не происходит, а утренние прогулки в сопровождении гвардейцев твоё новое увлечение!
Старейшина настороженно взглянул на жену и послушно кивнул. До ворот оставалось метров двадцать, и стражники уже не только заметили отряд, но и узнали правителя Ликаны. Вытянувшись в струну и прижав пики к плечам, они приготовились встретить его, как полагается встречать главу государства. Неизвестно, что повлияло на Миганаша больше - гневная отповедь жены или готовность солдат склонить головы перед старейшиной, но он сумел собраться, выпрямить спину, приподнять подбородок и явить придирчивым взорам облик гордого правителя свободной страны. А громогласное приветствие, прокатившееся по привратной площади, волшебным образом прибавило Теригорну сил и уверенности в себе и своих действиях. Проезжая сквозь толпу, он с отеческой улыбкой взирал на горожан и величественно поднимал руку, выказывая своё уважение и в то же время успокаивая.
До дома Совета супруги Теригорн добрались без приключений. Солдат, что везли труп жрицы, Миганаш сразу же отправил в храм Солнца, столичную резиденцию Ордена, а сам, спешившись и передав коня в руки слуг, вступил в холл. Здесь-то его, несмотря на ранний час, и поджидали проблемы, пока только две – посол Тирата и высокая, грузная жрица, явно не Летуника, отличавшаяся низким ростом и грацией кошки. Оба визитёра двинулись к старейшине одновременно, но Сканипир почти сразу остановился, почтительно поклонился жрице и жестом предложил ей поприветствовать Миганаша первой. Впрочем, та на его светские манеры внимания не обратила.
- Да хранит Вас Солнце, господин Миганаш! – низким густым голосом, гармонично сочетающимся с её фигурой, произнесла закутанная в жёлтое женщина и, дождавшись ответного приветствия, продолжила: - Госпожа главная жрица настоятельно просит Вас посетить храм Солнца после утренней трапезы.
- Я принимаю приглашение, - учтиво поклонился старейшина и перевёл взгляд на Сканипира. – А Вас, дорогой посол, прошу разделить со мной завтрак. Вас проводят в голубой столовый зал. Мы с женой присоединимся к Вам через несколько минут.
Миганаш понимал, что с послом дружественной державы разговаривают несколько иначе и уж точно без повелительных ноток в голосе, но ничего поделать с собой не мог – настоятельная просьба (читай приказ!) явиться в храм Солнца взбесила его до глубины души. Раньше жрицы не позволяли себе такого хамства, так или иначе, признавая его главным в Ликане. И, самое гадкое, отказаться или проигнорировать приглашение старейшина не мог. За последние годы солнцепоклонницы приобрели огромный вес в обществе и через своих адептов ухитрялись влиять на большинство принимаемых Советом решений. И за примером далеко ходить не надо, достаточно посмотреть на его коллег: Грониш Зартар истово поклонялся Солнцу - слово главной жрицы было для него божественным откровением и сомнению не подвергалось, а у Сетраша Анрана жриц боготворила жена, к тому же двое из четырёх дочерей уже носили жёлтые одежды. «Хорошо, что моя Морика их недолюбливает и никогда не привечает, - думал старейшина, быстрым шагом направляясь в свои апартаменты. – Как только разберусь с Тиратом и Федерацией, сразу начну решать вопрос со жрицами. Больно много на себя берут! С Каломушем посоветуюсь, вот кто желтых терпеть не может! Кстати о Перте. Где он, интересно, болтается?» Миганаш посмотрел по сторонам, словно надеялся увидеть секретаря Совета, но, конечно же, не увидел и разочаровано вздохнул – почему-то ему показалось, что только Каломуш Перт и остался его единственным верным соратником.
В голубой столовой чета Теригорн появилась минут через тридцать. Помимо тиратского посла за столом сидели Сетраш и Грониш. Окинув супругов одинаково испытывающими взглядами, они вежливо, чуть ли не в унисон, пожелали им доброго утра - хорошего дня и, когда те заняли свои места, продолжили беседу со Сканипиром. Речь шла о поставках в Тират особых эльфийских тканей, которые на чёрном рынке в Исанте стоили бешеных денег. Теперь же у имперских торговцев появилась возможность открыто покупать пользующийся спросом товар, а у императора – взимать с него неплохую пошлину. Младшие старейшины были не прочь оказать посреднические услуги, сорвав при этом приличный куш, и поэтому беседа текла весьма оживлённо. Теригорны почти не участвовали в обсуждении цен, процентов и каналов доставки, и к концу завтрака у Миганаша сложилось впечатление, что он чужой в этом зале, а люди, сидящие с ним за одним столом, разговаривают на забытом языке одного из канувших в небытиё народов Иртана. Морика, судя по всему, испытывала схожие ощущения и, когда главный старейшина поднялся из-за стола со словами: «Прошу простить меня, господа, дела!», натянуто улыбнулась и вместе с ним покинула голубой столовый зал.
В коридоре, что вёл в жилое крыло, супруги не сговариваясь остановились.
- Удачи тебе, Миш! – проговорила Морика, легко поцеловав мужа в щёку. – Надеюсь, встреча с главной жрицей закончится благополучно и, вернувшись домой, ты наконец-то поспишь хотя бы пару часов.
- Хотелось бы, - вздохнул Миганаш и, вернув жене поцелуй, решительно зашагал к выходу из дома Совета…

- Просыпайтесь, дамочки! Пора на работу, тихий час закончился. Подъём! – Каломуш попеременно хлопал бесчувственных жриц по щекам, вернее, тем местам, где щёки должны были располагаться, поскольку едва сознание покинуло женщин, их жёлтые капюшоны слиплись намертво.
«Какие предусмотрительные дамочки, - почти добродушно думал маг, ожидая их «пробуждения». – И, главное, бесконечно последовательные. Вот не покажем ни кусочка кожи и всё тут. По крайней мере, в облике непорочных служительниц Солнца. В других обличьях и догола раздеться можем». Он ухмыльнулся, вспомнив, как ещё в годы учёбы в Академии, отмечая успешную сдачу экзамена, вместе с сокурсниками завалился в элитный публичный дом и узнал в их «приме» Летунику, правую руку главной жрицы. От шока он даже протрезвел и, наверное, именно с того дня его отношение к солнцепоклонницам из нейтрального превратилось в резко отрицательное. Ханжей Каломуш приравнивал к преступникам, достойным большего наказания, чем воры и убийцы.
Маг бросил тревожный взгляд на мирно спящую Ульрику и с силой потряс тела прислонённых к краю кровати жриц:
- Да придите в себя, неженки! Не так сильно я вас и приложил. - Одна из женщин застонала, и Каломуш картинно вытер лоб. – Слава дневному светилу! Всё же решили не помирать раньше срока!
Он поднялся и, накинув на себя заклинание невидимости, прислонился к стене. Вскоре жрицы очнулись. Повернулись друг к другу и мысленно обменялись какими-то фразами. Какими Каломуш не услышал, и это ужасно разозлило: две наглых тётки, не стесняясь, болтают в его присутствие, а он ни слова не может разобрать. И не важно, что они его не видят! Всё равно не порядок! Забыв, что собирался не раскрывать своё присутствие, маг бросился штурмовать сознание жриц. Его заметили. Не могли не заметить – обе женщины виртуозно владели приёмами ментальной магии, и, как спустя несколько секунд выяснил Перт, их боевые навыки тоже были весьма неплохи. Мгновенно определив его местонахождение, жрицы объединили силы, и на возмутителя спокойствия полетела тонкая, но очень прочная сеть. «Живым взять хотят! – отметил маг, переместившись в коридор, подальше от Ульрики. – Только фиг я им дамся! Обойдутся!» Он собрался было перенестись в сад, но тут его тело будто гигантская паутина опутала – магическая сеть добралась до своей жертвы.
- Да что б вас Солнце иссушило! – заорал маг, поспешно избавляясь от липких нитей и выстраивая защиту. – Убил бы обеих, но кто роды принимать будет?!
Он встряхнулся, как выбравшийся из воды пёс и, грязно выругавшись напоследок, исчез, только его и видели.
- Шустрый какой, - сквозь зубы процедила жрица. – Но ничего, в следующий раз он нас врасплох не застанет.
- Надо сообщить Матери, она должна знать, что Перт вернулся в Бершан. Он один из немногих, кто может помешать нашим планам. Свяжись с её телохранительницами, Терика, пусть удвоят бдительность.
- Хорошо.
Жрица замерла жёлтым изваянием, а её напарница поднялась на ноги и склонилась над спящей роженицей, осторожно сканируя сознание. Не прошло и минуты, а она уже знала, о чём разговаривали Ульрика и Каломуш.
- Нам повезло, что Перт слишком молод и, как следствие, слишком самоуверен, иначе маг его уровня стал бы для Ордена проблемой. Хотя он уже сейчас как прыщ на мягком месте, и чем быстрее мы от него избавимся, тем комфортнее будем себя чувствовать. – Жрица криво улыбнулась и вгляделась в умиротворённое лицо Ульрики. – А ты, детка, не права – обзывать желтушницами тех, от кого напрямую зависит жизнь твоего ребёнка, по меньшей мере, глупо! Порой даже самые искусные повитухи пасуют перед судьбой…
- Плохие новости, Килиника, - внезапно заговорила Терика. – Сегодня утром Миганаш доставил в Бершан тело Летуники. Наша возлюбленная сестра навеки покинула нас.
- Да найдёт она вечный покой в золотой обители Солнца. - Рука, обтянутая тонкой жёлтой перчаткой, едва заметно дрогнула, а в вопросе, что словно сам собой вылетел, прозвучал испуг: - Какой силой должен был обладать маг, убивший Летунику? Она была лучшей из лучших… Для Матери это горькая, невосполнимая утрата, особенно сейчас…
- Мы узнаем имя виновника её смерти и отомстим. Тайные советницы Матери уже приступили к допросу.
- И на Солнце имеются пятна. Пусть их тёмная сила поможет найти убийцу, – пробормотала Килиника и положила ладонь на лоб Ульрики. – А тебе, детка, пора просыпаться, твой муженёк, видно сбрендил, поручив свою любовь тем, кого разозлил до белого каления…

Комната Каломуша в доме Совета не отличалась от комнат других сотрудников – простая, безыскусная, функциональная. Став учителем Геды, он часто оставался здесь ночевать, иногда готовился к занятиям в академии, иногда встречался с хорошенькими служаночками. Впрочем, без памяти влюбившись в симпатичную первокурсницу Ульрику, а спустя полгода женившись на ней, он почти перестал пользоваться комнатой в доме Совета, предпочитая ночевать под боком у молодой жены. Но поскольку после окончания академии он стал секретарём Совета Ликаны, комната всё ещё числилась за ним. За время службы на благо родной страны у него не возникало необходимости посетить своё временное жилище, а вот сейчас, когда из разряда уважаемых секретарей он перешел в разряд государственных преступников, такая надобность появилась – Каломушу было необходимо увидеться с Миганашем. Зачем? Он и сам не знал, но интуиция прямо-таки вопила: «Поговори со старейшиной, поговори со старейшиной!» Маг обвёл глазами полузабытые стены, девственно чистый стол, аккуратно заправленную кровать, равнодушно пожал плечами и подкрался к двери. Осторожно приоткрыв её, маг выглянул в коридор и поначалу глазам своим не поверил – по красно-коричневой ковровой дорожке, стараясь наступать только на красные полосы, не спеша продвигался Патриш Лестар, мальчишка, прислуживающей лично Миганашу. «Похоже, мне везёт», - обрадовался Каломуш и, когда подросток поравнялся с дверью, быстро втащил его внутрь. От неожиданности Пат даже пикнуть не успел, а узнав Каломуша, и вовсе разулыбался. Молодого секретаря Совета в доме любили и ни капельки не опасались.
- Здравствуйте!
Пат с восторгом смотрел на лучшего из выпускников магической академии, втайне мечтая стать таким же успешным и уважаемым магом, также жениться по большой любви и сделать такую же сногсшибательную карьеру. Правда, мечты его по большей части были иллюзорными: сын конюха и белошвейки, маг среднего уровня, чистый бытовик, он мог рассчитывать разве что на место эконома в каком-нибудь богатом доме.
- Привет, Пат! – Каломуш потрепал подростка по волосам. – Не подскажешь, чем занимается сейчас старейшина? Где я могу найти его?
- В храме Солнца. Он отправился туда сразу после завтрака.
Мага пробрала мерзкая, липкая дрожь, а сердце сжалось от дурного предчувствия.
- Он взял с собой охрану? Сколько он уже отсутствует?
- Зачем ему охрана? Всего-то и надо площадь пересечь. А отсутствует… э… где-то с час, может, чуть больше.
- Час… или чуть больше… - пробормотал Каломуш, встрепенулся и схватил Пата за плечо, точно тот собрался сбежать. - А леди Морика?
- Отдыхает в своих покоях. Горничная Калерита жаловалась, что её госпожа уехала вчера вечером и вернулась утром. И вместо того чтобы выспаться была вынуждена тащиться на завтрак с тиратским послом. Принесла его нелёгкая ни свет ни заря!
- Понятно... – протянул Каломуш, буравя стену над головой Пата угрюмым взглядом и продолжая машинально сжимать его плечо.
Продуманный до мелочей сценарий разрушился как карточный домик, и теперь маг видел перед собой лишь кучу цветных картонных квадратиков. «Как же так получилось?» - начал было рассуждать он, и тут в его мысли вклинился жалобный всхлип. Задумавшись, маг не заметил, что до боли сжал плечо Пата, рискуя сломать ему кость.
- Что ж ты молчал-то?! – возмутился Перт, ослабив хватку и наложив заживляющее заклятье. – Тоже мне страдалец нашёлся! Или я такой страшный?
- Не-е, я Вашу сосредоточенность нарушить побоялся, - пролепетал подросток, вытирая слёзы пальцами. – Думал, Вы сейчас колдовать начнёте…
- Ладно, кончай сырость разводить. Лучше скажи: ты помочь мне можешь?
- Конечно, господин Перт! Только скажите, что сделать надо. Я мигом!
Каломуш на мгновение задумался, словно на что-то решаясь, а потом подошёл к столу, достал из ящика лист бумаги, самопишущее перо и начертал несколько слов.
- Вот. – Он вчетверо сложил листок и вложил его в ладонь Патриша. – Передай это леди Морике. Лично в руки. Лично. Понял?
- Конечно, - серьёзно кивнул подросток. – Я передам. Лично в руки.
Польщённый доверием обожаемого мага, он почтительно поклонился и, гордо вздёрнув подбородок, выскочил из комнаты. В течение нескольких секунд Каломуш бездумно пялился на дверь, затем уселся на стул, поставил локти на столешницу и, пристроив подбородок на сцепленные в замок ладони, принялся вспоминать свою работу в Совете Ликаны. И только сейчас в его голове начала складываться цельная картина событий прошлого, которая и привела к переменам сегодняшнего дня. «Получается, что всё это время я смотрел на мир сквозь розовые очки. Почему я не вмешался раньше? Что со мной случилось? Устал от интриг? Разочаровался в жизни? Чушь! С какой стороны не смотри, я ещё молод. Или я настолько погряз в любви к Ульрике, что ухитрился проворонить всё что можно и что нельзя? Позор! Не просечь, что в стране готовиться государственный переворот. Ни в какие рамки не вписывается! А сам Миганаш или Морика? Прекрасные маги, опытные и умные лидеры. Неужели они ничего не чувствовали? Неужели их интуиция молчала? Не могу поверить! А Тель?! В Храмовой роще не было мэтрессы осмотрительней и мудрей! Почему никто из нас ничего не заметил? - Каломуш глухо застонал и, запустив пальцы в волосы, сильно дёрнул себя за густые вихры. - Проклятые жрицы! Мерзкие двуличные твари! Мы недооценили их! И теперь расплачиваемся. Сначала Гедерика, теперь Миганаш, следом Морика… Я идиот! Я не должен был оставлять Ульрику в их власти! Стоп! Не паникуй! Какими бы сволочами они не были, убить мать и дитя не посмеют! Скорее использовать попытаются. И всё же я идиот!»
Маг уронил голову на стол и замер, понимая, что предаваться самобичеванию бессмысленно и опасно, особенно теперь, когда дорога каждая секунда. Сначала Миганаш. Вдруг его ещё можно спасти? Каломуш вскочил, роняя стул, и в ту же секунду комната опустела.

Беседка во внутреннем дворике столичного храма Солнца напомнила Миганашу огромную птичью клетку, где каждый прутик был оплетён колючими ветвями вечнозелёных роз. Привезённые из Федерации, эти магические растения никогда не сбрасывали листву, а один раз в год, весной, радовали глаза нежными кремовыми цветами. Старейшине доводилось видеть это удивительное растение только на картине, но краски не передавали и десятой доли его необыкновенной, чарующей красоты: гибкие колючие ветви были сплошь покрыты свежими, изящными бутонами, готовыми распуститься в любую минуту.
- Думаю, Вам удастся насладиться их красотой, господин Теригорн, - прозвучал рядом звонкий голос. Девочка лет четырнадцати присела в реверансе и жестом пригласила старейшину пройти в беседку. – Главная жрица просит простить её за небольшое опоздание и в качестве извинения предлагает Вам насладиться цветочным чаем и сладостями, только что доставленными из Картра.
- Спасибо, деточка, - тепло улыбнулся Миганаш, внимательно рассматривая послушницу.
До сегодняшнего утра он никогда не видел ни внутреннего дворика храма, ни юных адепток культа, ибо посещал главное столичное святилище только по большим праздникам, то есть четыре раза в год: в дни зимнего/летнего солнцестояния и весеннего/осеннего равноденствия. В остальное время он предпочитал встречаться со служительницами Солнца в доме Совета.
Между тем «деточка» уходить не спешила, словно специально вертясь перед мужчиной и давая рассмотреть себя со всех сторон. И неожиданно для себя Миганаш заинтересовался юной послушницей. Кремовый балахон, подвязанный широким поясом с роскошным бантом на спине, больше походил на лёгкое, облегающее стройную фигурку платьице. Подол юбки едва доходил до колен, открывая стройные ножки в прелестных замшевых сапожках, а узкие длинные рукава ненавязчиво подчёркивали изящные кисти с ровными нежными пальчиками. Заметив явный интерес мужчины, девушка кокетливо склонила голову, на которой вместо капюшона красовалась маленькая шляпка-таблетка с вуалью, и поправила выбившийся из причёски локон, сверкнув длинными овальными ноготками с серебристой вязью рун. Миганаш заворожено уставился на затейливые сочетания незнакомых знаков и вдруг замер как кролик перед удавом, ибо почувствовал быстрое, как вспышка молнии, и слабое, как дуновение полуденного ветерка, прикосновение к своему сознанию. «Нет, показалось». Он моргнул, и послушница показалась ему самой привлекательной и обаятельной девушкой Ликаны. Юная соблазнительница улыбнулась, шагнула к старейшине и протянула ему руку. Мало понимая, что творит, он припал губами к нежной, благоухающей ароматами весенних цветов коже, не удержался, лизнул её языком и застонал от нахлынувшего желания обладать молодым, податливым телом…
Дальнейшие события Миганаш помнил урывками. Вот он сжимает в объятьях тонкое, отзывчивое на ласки тело, срывает шляпку, руки тонут в тяжёлой чёрной волне благоухающих фиалками волос, губы впиваются в сладкий, как эльфийская халва, ротик, где прячется юркий умелый язычок, игривый как котёнок. Бархат тёплой медовой кожи, влажная теснота и одуряющая страсть, желание двигаться, ласкать и… крик. Протяжный, наполненный болью, отчаянием и по-детски горькой обидой. Чьи-то сильные руки отрывают его от желанного тела, сладость мягких чувственных губ сменяется металлическим привкусом крови, сладострастные стоны оборачиваются рваными всхлипами. Вжавшись в ажурную стенку беседки, Миганаш ошеломлённо таращится на опрокинутый чайный столик, на распластанное рядом тело, едва прикрытое обрывками кремовой ткани, на пятна крови, впитавшиеся в деревянный пол. Он переводит растерянный взгляд на главную жрицу, но глубокий капюшон скрывает лицо, и кажется, что перед ним стоит мёртвое безликое чучело, заводная кукла со сломанным механизмом в пару той, что безжизненной грудой валяется на полу…
- Нет… Я…
Голос у старейшины хриплый и тихий как у больного ангиной, он пытается подобрать слова, но мысли разбегаются как ртутные шарики.
- Я… - снова начинает Миганаш и внезапно вздрагивает всем телом - на его запястьях щёлкают антимагические наручники.
Старейшина в ужасе поворачивает голову: возле беседки толпятся жрицы, а на фоне жизнерадостной желтизны чернеют две знакомые фигуры - Сетраш Анран и Грониш Зартар. Оба скорбно взирают на него, а затем одновременно поворачиваются и уходят. Миганаш смотрит на их удаляющиеся спины и неожиданно в его голову приходит мысль, что он всё же заслужил звание самого глупого старейшины столетия.
- Вам, Теригорнам, по жизни противопоказано связываться с культом Солнца, - ехидно сообщает главная жрица, и её голос напоминает Миганашу воронье карканье.
- Вы ещё пожалеете, твари, - шипит он, в бессильной ярости трясёт наручниками и понимает, что выглядит всё это ужасно нелепо – расхристанный пожилой мужчина со спущенными штанами угрожает бесстрастным желтым марионеткам.
Из-под капюшона доносится злорадный смешок, а следом, почти без паузы, резкое:
- Увести!
Из воздуха, развеяв заклинания невидимости, тотчас же возникают две жрицы. Одна ловко натягивает на Миганаша штаны, другая повелительно толкает к выходу из беседки. Сопротивляться бесполезно. Старейшина покорно выходит во двор, делает несколько шагов и вдруг понимает, что если сейчас не обернётся, то пропустит нечто умопомрачительное. И, не в силах противиться непонятному желанию, он оборачивается и замирает, любуясь буйным, неистовым цветением эльфийских роз.

От благоухания магических цветов у Каломуша кружилась голова, но он всё равно вдыхал и вдыхал дурманящий аромат и до рези в глазах вглядывался в нежные кремовые лепестки, точно пытался увидеть в них нечто давно забытое, но всё ещё греющее душу и заставляющее сердце биться быстрее. Он потянулся к цветку, собираясь сорвать его, но в последний момент отдёрнул руку.
- Незачем прошлое ворошить…
Маг взглянул на небо: операция по устранению с политической сцены старейшины Ликаны заняла у жриц часа полтора, не больше. Каломуш и хотел бы вмешаться, но в храме собралось столько жриц, что даже при его выдающихся способностях помочь Миганашу избежать позора не вышло бы. Числом задавили бы! Вот и пришлось магу остаться сторонним наблюдателем, хотя не этот раз удовольствие от «спектакля» было весьма сомнительным. За себя Перт не волновался, уж что-что, а прятаться и маскироваться он умел не хуже, а скорее лучше самых талантливых разведчиков-федералов. Тарго и тот не мог с ним сравниться, хотя ради справедливости стоит уточнить, что они с ним не соревновались. Кстати о Тарго! Вот с кем не мешало бы встретиться и рассказать о перестановках в ликанской верхушке. Скорее всего, Сетраш и Грониш временно поделят между собой обязанности главы государства, но существовал и другой, менее предпочтительный вариант – жрицы открыто выступят против существующей власти и воцарятся в Ликане. «А что? Опыт у них уже есть. Сумели же они подмять под себя Орден, а значит, и всю страну сумеют. Возможно, они с тех самых пор к захвату власти готовились, а когда Теригорн старейшиной стал, сочли это благоприятным знаком и ударили. Твари двуличные!» От злости Кало даже зубами заскрежетал, и проходившая мимо послушница, одетая, кстати сказать, в традиционный жёлтый балахон, остановилась и настороженно завертела головой. Мага так и подмывало подкрасться к ней и сдёрнуть дурацкий капюшон, но он сдержался, напомнив себе, что давно вышел из юношеского возраста, да и выделывать сейчас было не к месту. Успокоившись, Перт быстро пересёк главный зал храма, вышел на площадь и, не снимая полога невидимости, направился к Тарго. Он был уверен, что Тель сообщит сильфу о том, что отправила его учеников на задание, и тот немедленно вернётся в Бершан.
Особняк, где жил легендарный разведчик федералов, располагался недалеко от центра города, на Радужной улице, известной многоцветной, сияющей отделкой стен и высокими ценами на недвижимость. Остановившись возле немного вычурной металлической дверцы, расположенной сбоку от ворот, Каломуш с удовлетворением отметил, что не ошибся – хозяин был дома. Маг отворил калитку, «проявился» и по выложенной красной плиткой дорожке направился к дому. Он заметил, как из усыпанного мохнатыми цветками куста выпорхнула неприметная птичка-вестник, и совершенно не удивился, когда Тарго вышел встречать его на крыльцо.
- Привет, - во весь рот улыбнулся Перт. – Напоишь чаем усталого путника?
Сильф пошевелил кустистыми седыми бровями, демонстративно осмотрел гостя с головы до ног и кивнул.
- И ведь не соврал. Действительно усталого. - Он отворил дверь, пропуская мага в дом. - Давно на ногах, неугомонный?
- Да не больше суток. Ерунда! Я неделями могу не спать, если надо.
- Это ты как обычно преувеличиваешь, - ухмыльнулся сильф и сделал несколько замысловатых пассов в воздухе.
Через минуту украшенная искусной резьбой дверь с мелодичным звоном распахнулась, и в гостиную вплыл поднос с чайником, чашкой и несколькими серебряными вазочками. Поднос плавно опустился на резной столик возле кресла, в котором, вытянув ноги и прикрыв глаза, сидел Каломуш.
- Угощайся! – Сильф опустился в соседнее кресло, достал трубку, кисет и принялся набивать чашечку табаком. Сунув мундштук в рот, он сложил пальцы, чтобы вызвать огонёк, но внезапно замер, повернулся к гостю и вежливо поинтересовался: - Не возражаешь, если я закурю?
- Что?! – Каломуш едва не подавился сладким ореховым шариком – признанным шедевром эльфийских кондитеров. – Мне-то какое дело. Хоть обкурись!
- Ну, да, ну да… - поспешно согласился Тарго и принялся раскуривать трубку.
Перт доел сладость, сделал глоток чая и вдруг расхохотался.
- Значит, не только ты их, но и они тебя… э… воспитывают, - вытирая набежавшие слёзы, проговорил он. – Молодцы!
- А что поделаешь? Йоль совершенно не выносит табачного дыма. – Сильф притворно тяжело вздохнул и вдруг жестко поинтересовался: - Это с твоей подачи мои ученики отправились на первое самостоятельное задание? Признавайся, в какую переделку ты их втянул? Тель сообщила, что им нужно проводить в Картр двух подростков, и мне хотелось бы уточнить: что это за ценные подростки, которых должны охранять лучшие молодые кадры королевской разведки? Или слухи о том, что ночь перед отбытием молодоженов в Тират была не совсем обычной, вовсе не слухи? Скажи мне, Кало. Я должен знать, что за беглецов опекают мои ребята! В конце концов, я мог бы сам…
- Вот только не надо строить из себя курицу-наседку! Твои ученики прекрасно справятся и без тебя. Не вечно же им за твою юб… хм… штаны держаться. В случае чего, я сам им помогу. А тебе лучше сейчас в Бершане остаться. Здесь такое намечается…
- Не уходи от ответа, Кало! – бесцеремонно перебил его сильф и грозно нахмурил кустистые брови. – Сейчас же говори: кого сопровождают Йоль с Наем? Кто сбежал из Бершана позапрошлой ночью? Имей в виду, больше учеников у меня нет, и хоть сам я давно на пенсии…
- Перестань, - лениво отмахнулся от него маг. – Такие, как ты, на пенсию не уходят. Сразу в могилу.
Теперь дымом чуть не подавился сильф. Выпученными глазами он смотрел на безмятежно попивающего чай Каломуша и время от времени открывал рот, собираясь что-то сказать, но, по-видимому, никак не мог собраться с мыслями.
- А что я такого сказал? – пожал плечами маг. – Я же не говорю, что это случится завтра. Может, ты ещё не одно столетие проживёшь. Предсказания не моя стезя.
- Угу… - выговорил наконец сильф. – Только твоя прямота убивает не хуже стрел или ядов, или клинков...
- Короче, перестань нудить, Тар, и слушай: сегодня утром жрицы по-крупному подставили Теригорна. Правда, сделали это на территории своего храма, пригласив в свидетели только Анрана и Зартара. Так что они могут и похоронить это дело, и раздуть до небес. По обстоятельствам. И обстоятельства мне не ясны. Чего они добиваются? Убирать старейшину с политической сцены сейчас крайне невыгодно! Брак Геды и Дигнара это брак детей глав государств, и если Миганаш уйдёт в отставку – Тират будет не только вправе требовать расторжения брачного договора, но и войну может начать. Зачем это жрицам, трепетно радеющим о благе Ликаны? Не понимаю.
- Н-да… Странно это выглядит. Весьма и весьма странно, но я в любом случае сообщу Фалинелю. И, кстати, если ты теперь в бегах и в Бершане тебя ничего не держит, можешь отправиться в Картр. Федерация будет рада предоставить тебе политическое убежище. Хочешь, я прямо сейчас отправлю тебя во дворец? И встречу с королём устрою…
- Ты с ума сошёл? Или притворяешься идиотом? Куда я пойду? У меня жена рожает! Вот родит, тогда и поговорим. А сейчас, если ты такой заботливый, выдели мне комнату с кроватью. Я, конечно, могу неделями не спать, но… - Маг широко зевнул. – Но лучше поспать. Час, другой, третий… В общем, как только Улечка родит, тут-то я и проснусь. Договорились?
- С тобой договоришься, как же… - пробурчал сильф и направился к лестнице, жестом пригласив гостя следовать за собой. О том, что маг так и не сказал, кого сопровождают эльф с гномом, Тарго забыл…

На Бершан опустилась ночь. Окутанные туманной дымкой тускло светились фонари, шаловливый весенний ветер играл голыми ветвями деревьев. Тихий, смазанный стук и шелест, что они издавали, на удивление гармонично вписывался в ночную тишину. Время от времени к ним присоединялось мерное цоканье кованых сапог по мостовой - ночная стража охраняла покой ликанской столицы. Добропорядочные граждане честно почивали в своих постелях, а недобропорядочные без особого шума обогащали владельцев борделей или заботились о том, чтобы стражники не скучали.
Этой ночью Каломуш Перт был добропорядочным гражданином. Он крепко спал в гостевой комнате дома сильфа и видел сны. Яркие, насыщенные красками, событиями и множеством участников, из которых далеко не все были людьми. Взять хотя бы семейство крылатых уродцев – бейгов, сидят себе на макушках деревьев и наблюдают. Интересно, за кем? Каломуш проследил за взглядом вожака и вздрогнул, увидев Оникса. Опустив голову, фантош стоял на коленях перед магом в балахоне из чёрной струящейся ткани. Возле ног мага лежали наследник тиратского престола и его жена. Доселе приятный сон уверенно перетекал в кошмар, с каждой минутой становясь всё страшнее. Маг склонился над Гедой, снял с её руки тонкий серебряный браслет и надел на запястье Дигнара…
- Не-е-ет!!! – заорал Каломуш, подскочил на кровати и сел, таращась в пустоту. – Не может быть! У него не могло получиться, если только…
Маг слетел с кровати, в мановение ока натянул одежду и, бросив появившемуся в дверях сильфу «Мне пора!», шагнул вперёд и исчез.

@темы: Фантош