Фантош. Книга вторая.

[Полина К.]

Глава 11.
Лицом к лицу.

В Фельгаране, городе, где судьба лишила его любимого эльфёнка, Дигнар не пожелал остаться ни одной лишней минуты. Повинуясь мысленному приказу, Нырок подвёл ему коня и опустился на колени, подставляя спину под хозяйский сапог. Наследник вскочил в седло, бросил прощальный взгляд на едва заметные могильные холмики и с силой ударил каблуками по гладким бокам – сердце требовало дикой, головокружительной скачки. Чтобы глаза слезились от ветра и никто не мог сказать, что наследник оплакивает вещь, игрушку, по сути своей живую куклу. «Живую…» Сердце сжалось, дыхание сбилось, во рту появился привкус крови.

В отличие от остальных фантошей, даже игривого, словно котёнок, Нырка, Оникс был по-настоящему живым. Его эмоциональное, по-детски искреннее поведение будоражило душу, а прекрасное лицо и стройная фигура притягивали взгляд, помимо воли заставляя улыбаться. «И всего этого я лишился навсегда! - Дигнар бессильно застонал. Здесь, посреди пустого тракта, наедине с собой он мог поддаться слабости и… - Нет! Я не должен. Я наследник великой сатрапии. Я достойный сын своего отца. Я… - Он прикрыл глаза, и перед внутренним взором встало нереально красивое лицо. Мягкие и в тоже время чёткие черты, выразительные травянисто-зелёные глаза, коралловые губы, сложенные в счастливой улыбке. – При жизни он никогда так не улыбался, - подумалось Дигнару, и откуда-то из глубины души стала подниматься злость. Тёмное, ядовитое пятнышко растекалось уродливой чернильной кляксой, пожирая скорбь. Бешенство, неистовое, как шквал ледяного ветра, заполонило всё его существо. В бока коня ударили тяжелые каблуки. – Он предал меня! Предал! Ликанская тварь что-то сделала с ним! Мальчишка специально проиграл поединок – умер, чтобы уйти от меня! Дрянь! Убью! Клянусь, я убью эту ведьму, и умирать она будет долго и мучительно. Не будь её – Оникс по-прежнему принадлежал бы мне! Ненавижу!»
Наследник хлестнул ладонью несчастного коня, не соображая, что тот и так несётся на пределе сил. Ещё чуть-чуть и загнанное животное пало бы, однако фантоши, уловив желание хамира, продлили ему жизнь. Почувствовав бодрящую, животворную силу, конь громко заржал и быстрее ветра помчался вперёд. Дигнар вжался в густую гриву скакуна и словно слился с ним, преодолевая километр за километром и почти ни о чём не думая. Лишь иногда, болезненно царапая сердце, в памяти всплывало счастливое лицо Оникса, и он горестно стонал, проклиная день и час, когда увидел в покоях отца трогательного, обманчиво хрупкого эльфёнка и возжелал заполучить его в единоличное пользование…

В то время, когда Дигнар Дестаната в окружении фантошей во весь опор нёсся по широкому, пустынному тракту, его мнимая жена спокойно спала в шатре, поставленном на живописном лугу возле спокойной неширокой реки.
За прошедший день свадебный поезд не преодолел и десятка километров. Уж больно понравилась Алемике излучина реки Учары и, несмотря на протесты Тель и Нигмара, она решила переночевать здесь. И не изменила решения даже после того, как ей рассказали о том, что всего лишь в часе езды от реки расположено большое село с прекрасной гостиницей. В результате Теверель махнула на всё рукой, а Саттол-старший, взглянув на стоящее в зените солнце (ещё бы ехать и ехать!), приказал разбивать лагерь.
«И чего разорялись? – с удовлетворением подумала девушка. – Всё равно будет так, как я пожелаю, и никак иначе. Пора понять, кто здесь главный!» Алемика самодовольно ухмыльнулась и с хищническим интересом взглянула на переминающегося с ноги на ногу Эстениша. Юноша заинтересовал её с первой минуты знакомства: пригожий, стройный, грациозный как все эльфы, он выглядел сказочным принцем, и, если смотреть правде в глаза, Дигнар проигрывал ему по всем пунктам, разве что принцем был настоящим. Однако, чтобы влюбиться, пятнадцатилетней девочке мало высокого происхождения объекта, особенно если учесть, что происхождение единственное его достоинство. Зато племянник Тель на роль возлюбленного подходил идеально. А брачный договор не преграда для альковной интрижки!
Алемика с детства служила в доме Совета и повидала всякое, в том числе и замужних дам, флиртующих с молодыми людьми. И не только флиртующих. В проповедующей целомудрие и верность супружескому долгу стране далеко не все придерживались общепринятых моральных устоев. Вот и мнимая жена наследника решила, что не будет большой беды в том, что она пококетничает с милашкой-эльфом, неожиданно оказавшимся в её ближайшем окружении. «Думаю, Тель не станет возражать! Она прекрасно видит: мы с Дигнаром не пылаем страстью друг к другу, а лишь починяемся суровой действительности. Так почему бы не развлечься немного?» Такие вот фривольные мысли вертелись в ветреной головке Алемики, пока она ехала в карете, то и дело поглядывая на гарцующего в нескольких шагах эльфа. Девушка и не подозревала, что, по сути, повторяет судьбу Геды, которая тоже сделала выбор в пользу красавца-фантоша, а не предназначенного ей в мужья Дигнара…
От внимания Тель намерения подопечной не ускользнули. Одной из самых сильных мэтресс Храмовой рощи даже усилий прилагать не пришлось, чтобы выяснить, о чём та думает и что затевает. И, как ни странно, мысль о возможной интрижке Алемики с Эстенишем отторжения не вызвала. Видимо потому, что как ни старалась эльфийка, но признать служанку госпожой, поставить её на одну ступень с Гедерикой, не могла. С помощью магии девушке изменили внешность, вложили некоторые необходимые воспоминания и знания, но по сравнению с настоящим воспитанием и образованием – это капли пресной воды в солёном море…
«Пусть делают что хотят, - с холодным интересом посматривая то на служанку, то на сына пекаря, думала Теверель, поражаясь своему наплевательскому отношению к возложенной на неё миссии. – Неужели это Эсти на меня так влияет? Или судьба Алемики волнует меня в разы меньше, чем судьба моей маленькой Геды? Хорошо бы у Оникса хватило ума и сил довезти её до Картра. Дигнар не достоин моей малышки. От всей души желаю, чтобы его поиски потерпели крах!» Поэтому, когда Алемика внезапно решила, что на сегодня их путь закончен, эльфийка возражала лишь ради приличия, ради поддержания статуса строгой наставницы, а потерпев, как и ожидалось, неудачу, направилась к берегу, намеренно не обращая внимания на воспитанницу, чему та была несказанно рада.
Приоткрыв дверцу кареты, девушка стрельнула глазками по сторонам, остановила взгляд на Эсти и кокетливо улыбнулась. Разочаровывать симпатичную, но немного простоватую девицу юноша не стал. Подошёл ближе, галантно поклонился и подставил руку - ухаживать за представительницами прекрасного пола он умел. Алемика засияла, словно начищенный серебряный поднос, легонько сжала изящные пальцы и призывно взглянула в травянисто-зелёные глаза, намекая, что готова не только к светской беседе. Ошарашенный столь откровенным предложением замужней дамы, Эсти нервно сглотнул и опасливо повертел головой, спеша проверить реакцию окружающих – флирт флиртом, но уж больно высокопоставленная особа с ним заигрывала. Как бы до беды не доиграться!
Волновался он зря, особого внимания на них не обращали. Слуги занимались обустройством лагеря, хозяева наблюдали за их работой или беседовали между собой, а некоторые, подобно Тель, прогуливались по берегу, наслаждаясь красотами природы. Общаться с супругой Дигнара никто не рвался. Тиратцы не желали якшаться с ведьмой, ликанцев же настораживали перемены, произошедшие с живой, но всегда вежливой и хорошо воспитанной дочкой главы Совета. А тут капризы, кривлянье, невесть откуда взявшееся жеманство. За два дня путешествия причуды Гедерики поднадоели свите. Аристократы сторонилась новоиспечённой принцессы, радуясь в душе, что та обратила взор не на них, а на чужака-федерала. Вот и пришлось Эстенишу отдуваться за всех. Единственное, что примиряло его с необходимостью ухаживать за взбалмошной девицей, это надежда, что не сегодня-завтра Тель разберётся с его проблемой – снимет личину и поможет добраться до Бершана.
В глубине души бершанского развозчика жила неизбывная вера в то, что ему обязательно помогут, как помогали всегда, будь то пожар или сломавшееся колесо. Вспомнив последнюю починку телеги, он невольно улыбнулся и сразу же нахмурился: капризная жена наследника как две капли воды походила на милую, добрую девушку, которая пришла ему на выручку в Бершане. И не важно, что колесом занималась не она, а её спутник… И тут Эстениша точно обухом по голове ударили: «Да ведь мы с этой девицей зеркальное отражение пойманной Дигнаром парочки! - Псевдоэльф побледнел и замер, взирая на лже-Гедерику то ли как на чудовище, то ли как на приговорённую к казни преступницу. - Мы обречены. Если Тель не успеет снять заклятие, Дигнар убьёт нас обоих. Зачем мы ему теперь сдались? Он поймал настоящую жену и настоящего фантоша... О, Солнце! Спаси и сохрани нас!» - взвыл Эстениш и стиснул ладонь Алемики.
- Ой! Больно же!– пискнула девушка, попыталась освободиться, но тонкая, ухоженная кисть тисками сжимала её руку: Эсти, озабоченный спасением их жизней, настойчиво тянул спутницу к Теверель, поскольку считал, что только она способна их спасти.
- Тель! – выпалил он, подойдя к стоявшей на берегу женщине. Повертел головой по сторонам и, убедившись, что на них по-прежнему не обращают внимания, продолжил: – Послушайте! То есть послушай! Нам с Гедой нужно бежать!
- Что?! Куда бежать? Зачем?
- Как это куда и зачем? – Поражаясь твердолобости эльфийки, Эсти возмущённо тряхнул волосами. – Дигнар убьёт нас, как только вернётся. Он поймал Оникса с Гедерикой и едет с ними сюда! Мы больше не нужны ему!
- Стоп! Во-первых, не кричи, а во-вторых: почему ты решил, что держишь за руку не дочь старейшины? Не слишком ли смелое заявление для человека, почти лишённого дара?
Эстениш на миг задумался, но только на миг. Упрямство, как говорил отец, или упорство, как предпочитал считать сам юноша, являлось выдающейся чертой его характера. Если он решал что-то сделать, остановить его или убедить поступить иначе было крайне трудно. Тель, ещё в первую встречу разглядевшая в развозчике необычный дар, не смогла с такой же лёгкостью распознать эту замечательную черту его характера. И, что называется, села в лужу. Отпор, который дал ей мальчишка, едва не заставил многомудрую мэтрессу рвать на себе волосы прямо на виду у изумлённой публики.
- Да причём здесь магия?! – Сверкая изумрудами глаз, зашипел развозчик. – Вы можете плести свои интриги сколько хотите, но зачем впутывать ни в чём не повинных людей? Я, может, и простой работяга, и образования у меня никакого, но я не дурак! Я всё понял. И больше не хочу быть игрушкой в ваших руках. Я же, в конце концов, не фантош! Сначала меня обработал Дигнар, потом лохматый что-то мутил, толком ничего не объяснил. А теперь Вы, вместо того чтобы помочь, в созерцание ударились. Не стыдно? Вы же эльфийка! Насилие Вам претить должно! А Вы… - Эсти нервно сглотнул, не совсем понимая, что заставляет его почти кричать на могущественную чародейку, да ещё федералку, но остановиться не уже мог. - А эта девочка? Не верю я, чтобы настоящая Гедерика так себя вела. Она другая! Я помню! А это явно не она. Поэтому и ведёт себя так, потому что не на своём месте! Откуда вы её вытащили? Меня прямо на улице схватили, а её? Бедняжка! - Эсти обнял девушку, прижал к себе, словно желая защитить от этих богатых властью и мощью, но бедных совестью людей, и прошептал ей на ухо: – Ничего, мы с тобой выберемся, для меня это очень ва…
Рот Эстениша захлопнулся, а губы слиплись, как клеем намазанные. Он силился продолжить свою речь, но эльфийка лишь отрицательно покачала головой.
- С этого момента ты будешь молчать. Достаточно того, что ты здесь присутствуешь. И так всё наперекосяк. Не смей от меня и на шаг отходить, иначе…
Тель с угрозой посмотрела на развозчика и, наткнувшись на скептический и одновременно презрительный взгляд – и что же ты мне сделаешь? - едва сдержалась, чтобы не шарахнуть псевдородственника по голове, желательно, чем-нибудь тяжелым. Однако, явственно скрипнув зубами, всё же взяла себя в руки: сын пекаря на самом деле был ни в чём не виноват, разве что разговаривал слишком дерзко, но ведь за это не убивают!
- Значит так, дорогие мои. – Теверель потрясла Алемику за плечо, привлекая внимание девушки, поскольку та словно в ступор впала. – По воле судьбы я отвечаю за вас и ни в коем случае не собираюсь отдавать на растерзание Дигнару. Если возникнет необходимость, я сумею защитить вас от его гнева. А теперь, прошу! – Она указала на выросший за их спинами шатёр. – И, повторяю: больше от меня ни на шаг! Это касается обоих, ясно?
Эстениш скривился, но всё-таки утвердительно кивнул, Алемика же, взглянув на грозную эльфийку, вмиг забыла об амбициях и едва слышно промямлила:
- Да, госпожа.
- Вот и прекрасно.
Теверель направилась к шатру. Притихшая парочка послушно поплелась за ней. При этом Эсти крепко прижимал к себе ошарашенную девушку, наплевав на то, кто и как на них смотрит. Откинув плотный узорчатый полог, эльфийка вошла в шатёр и указала на походную кровать:
- Садитесь.
Молодые люди настороженно взглянули на Тель, однако приказ выполнили. Эсти приобнял мнимую супругу Дигнара за плечи и уставился на «тётушку», пытаясь мысленно внушить, что их побег – дело важное и безотлагательное. Уловив его мысли, мэтресса с укоризной качнула головой:
- Прекрати! Лучше скажи: Дигнар действительно поймал Геду и Оникса? - Эсти кивнул, и Тель требовательно произнесла: - Ты сопровождал наследника в погоне за беглецами, и я хочу знать подробности…
«Племянник» столь красноречиво и эмоционально постучал согнутым пальцем по лбу, мол, сама речи лишила, а теперь рассказа требует, что Тель невольно улыбнулась.
- А тебе и не надо рассказывать. Просто вспоминай.
Эстениш обречённо вздохнул и, стараясь думать ясно и чётко, начал шаг за шагом припоминать погоню за Ониксом…
- Вот, значит, как… - задумчиво проговорила эльфийка, когда последний эпизод - красноглазый маг приказывает лжефантошу бежать - померк в сознании сына пекаря, и устало потёрла виски: - Значит, не сумел… Плохо… Скажи, а больше никого необычного рядом с Ониксом и Гедой не было? Эльфов, например, или гномов?
«Откуда там гномы-эльфы?» - Развозчик сжал губы и закатил глаза: совсем «тётушка» с ума сошла!
- Мне надо подумать…
Теверель бросила отрешенный взгляд на Эсти и Алемику и, пробормотав что-то невразумительное, вышла из шатра и направилась к Учаре. Остановилась на высоком берегу, полной грудью вдохнула прохладный весенний воздух, наполненный влажными запахами реки и ароматами луговых трав, прикрыла глаза и замерла дивной, таинственной статуей. Ветер едва заметно шевелил полы белоснежного плаща, ласкал длинные светлые волосы, заигрывал с солнечными зайчиками, скачущими по граням драгоценных камней в костяном гребне. Неподвижная, величественная фигура, словно сотканная из солнечных лучей и снега, магнитом притягивала взгляды и аристократов, и слуг. Порой даже фантоши косились на Теверель Доро, а самые сильные из них видели, как ветер и солнце, берега и река, все четыре стихии, делятся с мэтрессой силой, и она с благодарностью принимает их дары…
«Интересно, Каломуш знает, что происходит? – тем временем думала эльфийка. - И куда (тьма побери!) делись Йоль и Най? Не верю, чтобы ученики Тарго оплошали! Неужели с ними что-то случилось? Непонятно! И Эстениш, конечно, прав: Дигнар не задумываясь убьёт их с Алемикой. Зачем ему лишние свидетели? Но и отпускать детишек сейчас рискованно: ладно мой, так сказать, племянник – ушёл и ушёл! А вот жена наследника ни с того ни с сего исчезнуть не может... Но что мешает мне спасти от гнева Дигнара хотя бы Эстениша? – Тель открыла глаза, всмотрелась в спокойные тёмные воды Учары и сама себе ответила: – Моё обещание Кало присмотреть за мальчишкой. Лохматый проныра явно собирается использовать его. Вправе ли я нарушать чужие планы? Наверное, нет… Но, с другой стороны, жизни Эсти угрожает реальная опасность, как и жизни Алемики… И опять мальчишка прав! Мы погорячились, втянув в свои игры ни в чём не повинную девочку. Однако дело сделано. И незачем предаваться бессмысленным сожалениям. Они оба останутся со мной, а в случае опасности… Я буду их защищать!» Тель тряхнула волосами, распугав солнечных зайчиков, и пошла к шатру: принятому решению она собиралась следовать неукоснительно. До последней запятой и последней капли крови. Если понадобится.
Теверель вернулась в шатёр, а спустя несколько минут появилась в сопровождении племянника и воспитанницы. Молодые люди вели себя образцово: Эсти галантно вёл Алемику под руку и что-то тихо нашёптывал ей. Девушка смущённо кивала. Тель же с видом доброй тётушки смотрела на парочку и улыбалась: простое заклинание послушания на время сняло все проблемы. «А когда заклятье станет ослабевать – подправлю. И почему я сразу так не сделала? Всё о свободе воли пеклась. Наивная! Какая тут свобода, если обоих схватили и околдовали, согласия особо не спрашивая?!» Эльфийка поморщилась – история превращения Алемики в Гедерику, казавшаяся наилучшим выходом из положения, представлялась теперь нелепой, отвратительной и бессмысленной. Ложь, принуждение… «Они врут нам, мы врём им, и все знают, что врут. Так зачем это нужно? Зачем?»
- Госпожа Доро! – нарушил её задумчивость бархатный голос Нигмара. – С Вами всё в порядке?
- Да. – Эльфийка царственно кивнула, бросила короткий взгляд на своих подопечных и, удостоверившись, что те не успели ничего натворить, повернулась к министру. – Вы что-то хотели, господин Саттол?
- Пригласить вас к столу. – Нигмар дружелюбно улыбнулся и лёгким кивком указал на молодых людей. – Не слишком ли вызывающе они ведут себя? Наследнику может не понравиться столько фривольное обращение с его супругой.
- А разве они делают что-то предосудительное? Или, став женой Дигнара, Геда потеряла право общаться с другими людьми?
- Ну что Вы! – От избытка эмоций министр взмахнул рукой. – Тират ни какая-нибудь варварская страна! Мы весьма лояльны к своим женщинам, уважаем и оберегаем их. В том числе и от опрометчивых поступков. Тем более Гедерика так юна и неопытна…
- Не стоит беспокоиться, господин Саттол. Ни Геда, ни мой племянник не преступят границ дозволенного, и, раз уж мы заговорили о детях, осмелюсь попросить вас об одолжении: не могли бы Вы приказать поставить в наш шатёр ещё одну койку и ширму. Мальчик очень дорог мне, и я не хочу оставлять его без присмотра.
Нигмар с приоткрытым ртом смотрел на Тель и слова не мог выдавить: её просьба была почти непристойной. Мужчины, за исключением супруга, не могли ночевать в одной комнате со своими родственницами, тем более с чужими женщинами.
- Э… - протянул Саттол, в глубине души надеясь, что госпожа Доро опомнится и не станет возражать против ночёвки племянника вне «женского» шатра. – У нас не принято, чтобы женщины и мужчины…
- Понимаю, - перебила его Тель и чарующе улыбнулась, - но мы всегда можем списать некоторые вольности на трудности походной жизни.
На лице тиратца читалось сомнение, и эльфийка, сама не понимая зачем, поступила так, как поступил фантош на обеде в честь помолвки Дигнара и Гедерики. Тонкая струйка родовой магии коснулась министра, тот прерывисто вздохнул, и глаза его наполнились любовью и обожанием. Сейчас ради Теверель он пошёл бы в огонь и воду, бросил к её ногам всё своё состояние и саму жизнь. Что там говорить о дополнительной походной койке и ширме в каком-то шатре?! Не отрывая восторженного взгляда от новообретённой «богини», Нигмар отдал мысленный приказ фантошу и, когда тот бросился его выполнять, срывающимся от восторга голосом проговорил:
- Госпожа желает что-то ещё?
«Великий Лес! Что я творю?! Зачем я использую древнюю магию? Или мне жить надоело?!» – возопила Тель, но в противовес бушующим внутри чувствам на её царственно красивом лице не дрогнул ни один мускул.
- Спасибо, Нигмар. Больше ничего.
- Тогда позвольте пригласить Вас на обед.
Саттол подал эльфийке руку и под осуждающими взглядами соотечественников повёл к столу, ломившемуся от изысканных яств.
Остаток дня, выражаясь языком дипломатических протоколов, прошёл в тёплой дружественной обстановке. Обаяние Теверель Доро, казалось, распространилось на весь лагерь, благотворно повлияв и на тиратцев, и на ликанцев. Спокойные, приветливые беседы, прямо-таки сочившиеся уважением и любовью друг к другу, неспешные дружеские променады по высокому берегу Учары. Даже уснули путешественники раньше обычного, наверное, общая умиротворяющая атмосфера подействовала.
А дальше события разворачивались, как на морских просторах – штиль сменился бурей, да ещё какой! На рассвете, едва первые солнечные лучи коснулись безмятежных речных вод, в лагерь ворвался Дигнар с фантошами, верным другом и лучшим в Тирате специалистом по деликатным поручениям. Сонное царство огласило истеричное ржание и предсмертные хрипы лошадей, не выдержавших бешеной скачки. Дигнар ловко соскочил с падающего коня, с ненавистью взглянул на Шанира, которого по-прежнему считал виновным в гибели Оникса и не простил, несмотря на искупительную смерть Ключа и Гризли.
- Свободен! - процедил он сквозь зубы и сжал кулаки, сдерживаясь из последних сил.
Саттол спрыгнул со взмыленного, едва живого рысака, молча поклонился и направился к шатру отца – докладывать о провале. За время отчаянной скачки по ликанским дорогам он с ужасом осознал, что убийство Оникса стало роковой ошибкой, что наследник никогда не простит его, а если и простит, то прежних, доверительных отношений между ними не будет. Из разряда влиятельного друга-фаворита он опустился до уровня мелкопоместного дворянчика, что на пирах сидит в самом конце стола, а на приёмах прозябает в последних рядах.
Тяжело вздохнув, Шанир откинул полог и почтительно поклонился. Саттол-старший уже встал, и фантош помогал ему одеваться.
- Здравствуй! – с подъёмом начал Нигмар, но, наткнувшись на потерянный взгляд и серое расстроенное лицо, отстранил слугу, шагнул к сына и обнял за плечи: - Что случилось, Шани?
- Всё очень плохо, отец.
Шанир покосился на фантоша, замершего возле койки, и отец понял его без слов.
- Займись завтраком, Живчик. У тебя пятнадцать минут.
Фантош выскользнул из шатра, и Шанир почувствовал, как их окутывает «Полог Юстина» – лучшая из известных ему защит от подслушивания.
- Я совершил ошибку, - с горечью произнёс он и стал без утайки рассказывать обо всём, что произошло во время погони за Ониксом и Гедерикой. – Порой мне кажется, что Дигнар не совсем адекватен, а то и вовсе безумен. Не представляю, как можно до такой степени привязаться к фантошу! Мне тоже жалко Ключа и Гризли, но что поделаешь – каждая вещь имеет свой срок службы, как всякий человек - свой срок жизни.
- Верно, - кивнул Нигмар, с грустью глядя на бледного, измотанного сына: теперь, когда тот одним махом лишился покровительства наследника и защиты фантошей, у многочисленных недоброжелателей появилась реальная возможность значительно сократить срок его жизни. – Приляг, отдохни. Мозолить глаза Дигнару бессмысленно и даже опасно, хочется надеяться, что со временем он отойдёт, забудет о своей потере и вновь приблизит тебя. А фантоша нового купим. В средствах мы, слава богам, не стеснены!
Министр потрепал сына по волосам, ободряюще улыбнулся и направился к выходу. Но откинуть полог не успел: лагерь огласил душераздирающий женский вопль. Нигмар на миг замер: женщин в лагере было только две – мнимая жена наследника и эльфийка. Представить, что так голосит Тель, не позволила бы даже самая богатая фантазия, а значит, это лже-Геда, а значит, Дигнар добрался до неё. Но кем бы ни была ликанка, остаться в стороне министр не мог. В отсутствие наследника он был старшим и именно с него потребует отчёт сатрап, если, не дай боги, случится какое-то чрезвычайное происшествие. Саттол бросил тяжёлый взгляд на сына, шагнувшего было за ним, но тут же отступившего к койке, и откинул полог. Потратил несколько секунд, чтобы наложить защитно-запирающее заклятие на свой шатёр и бросился на шум и крики, нёсшиеся со стороны импровизированной женской половины.
Однако войти во временное жилище Тель и Геды ему не дали фантоши наследника. Двое из них гранитными глыбами стали на пути Нигмара, и тот отступил, с тревогой глядя на «женский» шатёр. Истеричный визг резал уши, проезжал по сердцу зазубренным ножом и вселял безотчётный, липкий страх. Предчувствие беды стало настолько сильным, что, казалось, приобрело вкус. Мерзкий, горький вкус подгорелого мяса. И тогда министр решился: пробормотал несколько магических слов, и полотняные стены шатра для него исчезли. Взору предстала поразительная картина: Дигнар с налившимися кровью глазами медленно наступал на племянника Тель, а несчастный юноша, прижав руки к груди, беззвучно разевал рот. Происходило наступление под аккомпанемент воплей полуголой жены наследника, на которую тот обращал столько же внимания, сколько на брешущую цепную собаку. Внезапно девушка рухнула в постель и замолчала, и тогда Саттол услышал его сбивчивую, безумную речь:
- Как ты посмел, мерзавец, явиться в мой лагерь? Ты, укравший облик моего любимого Оникса, моего мальчика, погибшего в бесславном поединке? Ни одно разумное существо не вправе присваивать его лицо! Ты поплатишься за своеволие! Я сдеру кожу с твоей рожи, отрублю руки и ноги, разрежу тело на куски и скормлю хищникам в зверинце…
Дигнара трясло, лицо его напоминало посмертную восковую маску, в глазах плескались ярость и безумие. Он надвигался на Эстениша, который, сжавшись в комок, сидел на кровати и в шоке наблюдал за тиратцем. Юноша не двигался, не кричал, не пытался бежать, и лишь бескровные губы безотчётно двигались, словно он силился что-то произнести.
«Сейчас его убьют, - мелькнула у Саттола мысль, а следом появились вполне закономерные вопросы: - Куда подевалась Тель? Почему не защищает мальчишку? Неужели мертва?» Ответы пришли сразу, будто некие сверхъестественные существа только и ждали момента, чтобы просветить тиратца. Обзор расширился, и Нигмар увидел, что Тель, видимо, застигнутая врасплох – сражается. В длинной ночной рубашке, с распущенными светлыми волосами она стояла на кровати, а воздух вокруг чуть ли не искрился от избытка магической энергии. Битва разразилась нешуточная: двое фантошей Дигнара, изо всех сил старались спеленать эльфийку разнообразными обездвиживающими заклятьями, но та каждый раз успевала нейтрализовать их, а порой и нанести ответный удар.
Саттол облизнул пересохшие губы и скосил взгляд на охранявших вход фантошей – пробраться в шатёр и помочь Тель возможности не было. «Стоп! С какой стати я должен помогать федералке? Скорее… хотя… да что б им всем пусто было!» Министр запутался. С одной стороны, очень хотелось защитить Тель, но здравый смысл твердил, что выглядеть его порыв будет предательством. «Но, с другой стороны, Дигнар разжаловал моего сына, и отомстить ему или хотя бы гадость сделать… заманчиво…» Нигмар криво ухмыльнулся и сосредоточился, концентрируясь на одном из фантошей. Выдать свою принадлежность к гонимому в Тирате племени магов он не боялся: вокруг «женского» шатра собрался весь лагерь и многие, так же как и он, подглядывали за наследником с помощью магии. Ликанцы - самостоятельно, тиратцы - используя способности телохранителей.
Заклинание, с помощью которого Нигмар собирался посодействовать эльфийке, было предельно простым: он наслал на фантоша чесотку. И как ни старался Нырок (а это был именно он) сохранить концентрацию, ничего не вышло. Чтобы снять заклятие, пришлось отвлечься. Всего на несколько секунд, но Тель хватило. Ловкое, змеиное движение рук, и Нырок застыл в нелепой позе, а его товарищ кулем повалился на покрытый коврами пол. В ту же секунду эльфийка сорвалась с места, в два прыжка оказалась перед Дигнаром и закрыла собой «племянника».
- Остановись, безумец! – Глаза Тель полыхали гневом и решимостью стоять до конца. – Не смей! Эстениш под моей защитой!
В первый момент Саттолу и прочим зрителям показалось, что наследник услышал её и остановился, но, увы, Дигнар притормозил лишь для того, чтобы отдать мысленный приказ оставшимся у входа Пеплу и Змею. Фантоши выполнили его мгновенно. На миг растворились в воздухе и возникли в шатре, по обе стороны от эльфийки. Вероятно, хотели оттащить её от Эстениша, но мэтресса Храмовой рощи всё же успела выстроить защитный купол.
- Убейте обоих! – рявкнул Дигнар и дёрнул нити связи околдованных Нырка и Лиса. – Поднимайтесь! Я приказываю убить эльфов!
Толпа издала единый изумлённый вздох и загудела, словно стая мух над гниющим трупом. Ликанские и тиратские аристократы украдкой поглядывали на Саттола-старшего, негласного руководителя делегации, но тот молчал: нервно сглатывая слюну, он наблюдал за битвой Теверель с фантошами Дигнара. Ввязаться в бой на стороне эльфийки не хватало смелости, а попытка остановить сражающихся была обречена на провал. Даже если применить магию, с четырьмя фантошами ему не справиться. И Нигмар занял выжидательную позицию. Он на самом деле чего-то ждал, хотя сам не понимал чего. Защита эльфийки тем временем слабела. Купол дрожал от мощных магических ударов, время от времени покрывался сетью мелких трещин, восстанавливался, правда, каждый раз всё медленнее. Лицо Тель, светлое от природы, бледнело и бледнело, но… Саттол поймал себя на мысли, что неосознанно любуется эльфийкой, которая, на его взгляд, становилась всё краше и краше. «Перед смертью, наверное, - возникла безумная мысль, и тиратец сжал кулаки: хоронить прекрасную эльфийку отчаянно не хотелось. Хотелось любоваться её несказанной красотой, слушать чарующий бархатистый голос, смотреть в жемчужно-серые, наполненные мудростью и любовью глаза…
Замечтавшись, Нигмар на время выпал из реальности, но та напомнила о себе стремительным и весьма болезненным способом - слух резанул высокий, звенящий звук, усиливающийся с каждой секундой. Окружившая шатёр толпа замерла, беспокойное жужжание смолкло, а в следующую секунду люди схватились за головы, прижимая ладони к ушам, и рухнули там, где стояли. Саттол исключением не стал. Адская боль пронзила виски и принесла с собой непреодолимое желание свернуться клубком и вжаться в землю - авось пронесёт.
Дальнейшие события прошли мимо и Саттола, и прочих членов делегации. Они не видели, как опали серым пеплом полотняные стены шатра, как свалился, не сумев устоять под напором звуковой магической волны, Дигнар, как растерянно заметались фантоши, соображая, что делать: защищать хозяина или продолжать атаковать эльфов? И, конечно, никто, даже выстоявшие под напором звуковой атаки телохранители наследника, не видели, как за их спинами возник сгусток тьмы, из которого вышел лохматый маг. Скрипнув зубами от злости, он прошипел несколько малопонятных слов, заставив фантошей превратиться в соляные столбы, а Теверель Доро, узнавшую язык заклинания, сдавлено ахнуть и осесть. Сосредоточенность мэтрессы нарушилась, защитный купол исчез, и прятавшийся за спиной «родственницы» Эстениш оказался лицом к лицу с Каломушем.
- З-здрасте, г-господин Перт, - заикаясь, произнёс он, сделал широкий жест рукой и почти нормальным, только очень тихим голосом поинтересовался. – Вы пришли отправить нас домой? Сами видите, от меня тут одни неприятности…
- У вас, верно, стальные нервы, молодой человек, - раздался рядом с Эсти приятный густой голос.
Развозчик вжал голову в плечи, обернулся и вытаращился на высокую закутанную в длинный плащ фигуру.
- М-м-мастер… - срывающимся голосом прошептал он, закрыл глаза и, дрожа от страха, сполз на пол.
Кальсом презрительно поморщился, мельком подумав, что с превеликим удовольствием прибил бы путающегося под ногами лже-Оникса, вернее того, кто скрывался под его личиной, но умирать не хотелось. К тому же сейчас его гораздо больше интересовал лохматый маг, одним ударом обездвиживший целый лагерь, включая отнюдь не слабых фантошей. С этим самородком хотелось разобраться немедленно, ибо от него исходила реальная угроза всем его планам. Кальсом немного сдвинул капюшон, красные глаза злобно сверкнули, и тут заговорил Каломуш Перт:
- Мастер Кальсом, я полагаю? - Он окинул противника оценивающим взглядом и ядовито заметил: – Какая неожиданная встреча. Жаль, не могу сказать, приятная! И не шипите так яростно, меня этим не напугать. А красными глазками, кстати, и я могу посверкать! - Кало криво ухмыльнулся, и в глубине его зрачков заплясали алые искры. – Сразимся? Один на один.
Как ни страшно было Эстенишу, пропустить поединок между двумя сильнейшими магами он не мог. Любопытство победило страх. Бершанец открыл глаза, на всякий случай придвинулся поближе к полуживой от усталости эльфийке, которая с непередаваемым выражением лица смотрела на магов, и легонько тронул её за рукав. Тель не отреагировала на прикосновение. Тогда Эсти осторожно пощупал тонкое запястье и, уловив слабое биение пульса, с облегчением выдохнул: «Жива и ладно. Потом разберёмся». Он хотел приподняться, чтобы взглянуть как там его подруга по несчастью, но в этот момент Кальсом выкрикнул: «Да!» и нанёс удар.
Юноша вздрогнул. Неосознанно ища защиты, схватил за руку «тётушку» и окаменел, с тревогой наблюдая, как Каломуша окутывает облако чёрной пыли. Несколько ударов сердца, и лохматый маг полностью скрылся в сгустке непроглядной тьмы. Из горла развозчика вырвался сдавленный крик, но тьма всколыхнулась и одним махом впиталась в Перта, не причинив ему никакого вреда. «Молодец!» - Эстениш собрался вскочить, но так и остался сидеть, опираясь на край походной кровати: то ли сам вовремя опомнился, то ли очнувшаяся Тель успела предостерегающе сжать его ладонь. А поединок продолжался. Каломуш нанёс ответный удар: Кальсома поглотил безумный огненный смерч. Однако красноглазый выстоял. Полыхающая воронка истончилась и растворилась в воздухе, едва опалив края глубокого капюшона.
- Мальчишка! – Мастер вскинул руки к небу. Губы его беззвучно шевелились, глаза пламенели. – Умри, тварь!
- Перебьёшься! - прошипел Каломуш, неотрывно глядя на противника. – Не дорос ещё со мной тягаться!
Даже Эстениш со своим стремящимся к нулю даром почувствовал, как заклубилась у ног Перта суровая, разрушительная мощь, как под её воздействием заискрился и сгустился воздух… «Мы победим!» Бершанский развозчик радостно улыбнулся и повернул голову, чтобы наконец-то взглянуть как дела у лже-Геды. Однако ничего особенного разглядеть не удалось: несчастная девчонка лежала в койке, натянув на голову одеяло и боясь лишний раз пошевелиться. «Вот бедняжка», - расстроился Эсти и, решив, что состояние девушки важнее магической дуэли, осторожно отпустил руку эльфийки, встал на четвереньки и пополз к кровати Алемики. Он почти достиг цели, когда раздался оглушительный вопль Тель:
- Не-е-ет! Кало! Берегись!
Фантоши, превращённые в соляные столбы, отмерли и окружили Перта, готовясь броситься на него по первому слову хозяина. А поскольку Дигнар всё ещё пребывал в обмороке, Тель, внимательно просмотревшая «отчёт» Эсти о погоне за Ониксом, не сомневалась, что именно с помощью Кальсома фантоши справились с обездвиживающим заклятием и именно он сейчас управляет ими. А это означало, что у Каломуша вместо одного противника стало пятеро. И, несмотря на возможности Перта, с пятью боевыми магами ему не справиться, если только… Додумать эльфийка не успела: повинуясь мысленному приказу мастера, фантоши извлекли из воздуха золотые арбалеты и выстрелили. Магические болты ударились о щит, упали к ногам лохматого мага, но не исчезли, как им полагалось, а желто-зелёными ядовитыми лужицами растеклись вокруг защитного поля, разъедая и подтачивая его. Щит покрылся сетью мелких трещин, которые тотчас засверкали золотом, и создалось впечатление, что Каломуш прячется в коконе из золотой паутины.
- Красиво… - заворожено проговорил Эстениш, рассматривая сверкающее плетение. – Никогда не думал, что боевая магия может быть столь прекрасной.
Теверель, словно только что вспомнив о существовании бершанца, с недоумением взглянула на него, а Кальсом, предчувствуя близкую победу, расхохотался.
- У мальчишки с головой не в порядке! Сам не знает что несёт, идиот!
Услышав слова мастера, Эсти вздрогнул, попятился, споткнулся об руку валяющегося на полу Дигнара, ойкнул и, вскочив на ноги, отошёл подальше – хамир Оникса страшил его не меньше красноглазого. «Хорошо бы он не очнулся!» – сам не зная кому взмолился развозчик, но его мольбу не услышали. Наследник дёрнулся, привстал, сел на колени, кулаками потёр глаза и уставился прямо на Эстениша. Несколько долгих секунд он всматривался в травянисто-зелёные глаза, и ему казалось, что случилось чудо, что любимая игрушка каким-то волшебным образом выжила и вернулась к своему хамиру, а потом Дигнар вспомнил, кого обнаружил в шатре жены, и злоба всколыхнулась в нём с новой силой. Почему какой-то никчёмный болван, присвоивший облик его любимого эльфёнка должен жить, когда настоящий эльфёнок умер, и он больше никогда не увидит его?
- Ненавижу… Будь ты проклят, мерзкий притворщик! Будьте все вы прокляты! Прокляты и убиты!
Наследник привычно дёрнул за нити связи и обомлел: фантоши никак не отреагировали на его призыв.
- Что за фигня?! – Он повертел головой и увидел Кальсома. - Как это понимать, мастер? Что случилось с моими фантошами?
- Ничего, - пожал плечами красноглазый маг, наблюдая, как истончается защитный купол Каломуша. – Ваши фантоши принадлежат Вам. Пользуйтесь на здоровье.
- А… - начал было наследник, но почувствовав, как натянулись нити связи, решил, что разберётся с Кальсомом позднее, потому что сейчас у него есть другие, более важные дела. «Убейте его!» - мысленно приказал Дигнар, указывая на бледного, испуганного лже-Оникса.
И вновь на защиту Эстениша встала Тель. Щит, в мановение ока выстроенный ею, отразил атаку. Фантоши отступили, оценивая ситуацию, но очередной приказ: «Убейте обоих!» заставил их поспешить и, объединив силы, ударить повторно. Того, что произошло дальше, не ожидал никто: ни Кальсом, ни Теверель, ни фантоши, ни, тем более, Эстениш. Из истончившегося золотого кокона серой тенью выскользнул Каломуш и, вместо того чтобы вступить в схватку с мастером, бросился к Тель. Закрыв эльфийку собой, он обратил силу фантошей против них самих, и те кеглями повалились на пол.
- Тварь! – выплюнул Кальсом и, резко вскинув руку, метнул в Перта огненный шар.
Лохматый маг не глядя отбил его, и в то же мгновение раздался короткий вскрик – оранжево-красный сгусток угодил точно в грудь Дигнару.
Уже понимая, что опоздал, ибо удар его шара смертелен, Кальсом метнулся к наследнику, рухнул на колени и прижал пальцы к шее в попытке нащупать пульс, но, увы – любимый и единственный сын сатрапа был безнадёжно мёртв. Мастер оглянулся и едва не застонал от бессилия: тиратцы и ликанцы, очнувшиеся от действия звуковой магической волны, ошалелыми глазами взирали на труп Дигнара. Если бы подавляющее большинство «зрителей» не были довольно сильными магами, Кальсом нашёл бы способ исправить ситуацию, благо мощь и мастерство позволяли, но к несчастью убийство наследника произошло на глазах такого количества свидетелей, что заткнуть им всем рты не представлялось возможным, а прилюдно продемонстрировать своё тёмное искусство, свои глубокие познания в некромантии… Об этом мастер и думать не смел.
- Убийца…
Не вставая с колен, Кальсом прошептал несколько слов, и в Перта ударила голубая икрящаяся молния. Если бы Тель не оттолкнула уставшего как собака Каломуша, смертельный разряд попал бы ему прямо в лицо, а так всего лишь мазнул по плечу. Однако хватило и этого: маг дернулся, по его телу пробежала судорога, правая рука повисла плетью, взгляд помутнел.
- Кало… - прошептала эльфийка и, не дожидаясь, пока мастер добьёт раненого, сорвала с шеи неприметный кулон с молочно-белой подвеской. Выкрикнула что-то неразборчивое, бросила украшение в Перта, и тот с лёгким хлопком исчез.
- Мерзавка! – Кальсом хищным зверем прыгнул на место, где только что стоял лохматый маг, схватил Тель за плечи и затряс, словно в буквальном смысле душу пытался вытрясти. – Дура! Только сумасшедший отдаст родовой оберег чужаку. Ты упустила единственный шанс на спасение, а значит, будешь делать всё, что я скажу!
Оттолкнув эльфийку, он с досадой посмотрел на труп наследника великой сатрапии, потом повернулся к потерявшим сознание фантошам и рявкнул:
- Встать!
Эсти, добравшийся наконец до своей подруги по несчастью и усевшийся у неё в ногах, скептически поджал губы (он думал, что фантоши умерли вместе со своим хозяином). И поэтому, когда «трупы» зашевелились, поднялись на колени и обратили взоры на Кальсома, невольно разинул рот: «Ничего себе колдовство! Мёртвых оживил. Только ведь это запрещено... Или они и не умирали?» Он заворожено следил, как мастер снимает с покойного Дигнара серебряные браслеты, один за другим надевает их себе на запястье, и недоумевал: «Интересно, на кой ляд ему кольца? На поляне они без всяких там цацек ему подчинялись. Наверное, для порядка. У всех есть и у него быть должны».
Последнее кольцо заняло своё место, и в тот же миг раздался слаженный квартет голосов:
- Власть твоя безгранична надо мной, хамир.
Фантоши склонили головы перед «новым хозяином», и несколько долгих секунд над лагерем стояла тишина. Люди неотрывно смотрели на мёртвого сына сатрапа, на присягнувших мастеру фантошей и не смели слова сказать. В сердцах тиратцев могущественный глава Ордена чистого духа всегда вызывал благоговейный трепет и безотчётный страх, и даже ликанцы, знавшие его понаслышке, чувствовали себя так, словно перед ними стоял сам повелитель Тьмы в окружении своих жутких безжалостных слуг. Почувствовав, что столпившиеся вокруг шатра люди готовы склониться перед ним, Кальсом поправил капюшон и, сверкая красноватыми, как отблеск далёкого пожара, глазами, произнёс:
- Его высочество Дигнар Валеган Карон Дестената, правитель Западного побережья, Гранитного кряжа и Фейранских степей, единственный наследник Селнира Маритона Беркаля Дестаната погиб, сраженный рукой эльфийского шпиона. Таким способом Каломуш Перт, подлый прихвостень федералов, пытался поссорить наши народы, разрушить только что заключённый союз. Но мы не поддадимся на провокацию! Леди Гедерика Теригорн продолжит путь в Исанту и предстанет пред грозными очами великого сатрапа. С присущей ему мудростью Селнир Дестаната примет благоразумное решение, и наши народы рука об руку пойдут в светлое будущее, где нет места грязным нелюдям, где воцарится священная справедливость и безвременно покинувший нас Дигнар Дестаната будет отомщён. И отомщён жестоко! Пылая праведным гневом, наши доблестные войска триумфальным маршем пройдут по вражеским землям, безжалостно уничтожая подлых эльфов и их приспешников. Мы сотрём Федерацию с лица Иртана! Мы освободим мир от ненужных тварей! Наши отважные солдаты будут пировать на обломках Картра, прославляя великого сатрапа и отдавая дань памяти его безвременно почившему сыну.
В глазах мастера вспыхнуло пламя – как будто на угли сухую ветку бросили, и по толпе пронеслись восхищённые возгласы. Короткая речь вдохновила людей, чарующий, клокочущий искренним гневом голос Кальсома проник в сердца, заставив поверить в вину Каломуша. И тиратцы, и ликанцы были готовы хоть сейчас отправиться громить города и сёла Федерации, убивать любого, в ком течёт хоть капля нечеловеческой крови.
- Веди нас, мастер!
- Отомстим за смерть Дигнара!
- Вперёд! На Федерацию!
- Да здравствует Кальсом! Слава великому сатрапу!
От громких лозунгов и приветственных криков у Эстениша едва уши не заложило. Он смотрел на беснующихся людей и не верил собственным глазам. Куда подевались манерные и утончённые ликанцы, рассудительные и важные тиратцы? Как за несколько минут мастеру удалось превратить их в послушную, полуразумную толпу, готовую идти на бойню во имя сомнительной перспективы попировать на руинах эльфийской столицы?
Но тут Кальсом поднял руку, призывая к тишине, и, как ни странно, его послушались. Крики и вопли смолкли. Люди уставились на мастера, точно на спустившееся с небес божество, и сердце Эстениша тревожно заколотилось: ему показалось, что сейчас прозвучит приказ убить Тель, но, к счастью, этого не случилось. Из уст Кальсома посыпались сухие и чёткие распоряжения: собрать вещи, свернуть лагерь, подготовить к транспортировке тело наследника и (эта команда поразила бершанца до глубины души) открыть портал в Исанту. «Значит, мы будем в тиратской столице уже сегодня?» - растерялся Эстениш и в тот же миг его плечо сжали сильные пальцы.
- Пойдёшь со мной, - приказал Нырок, силком заставляя развозчика подняться и следовать за собой, прочь из лагеря.
- Но я… - Эсти попытался вырваться, но где там! Хрупкий на вид фантош держал его стальной хваткой. – Пусти… Я не хочу никуда идти!
- Твои желания никого не интересуют.
Бесстрастный, механический голос заставил Эстениша вздрогнуть. Он понял, что спорить, а тем более сопротивляться, бесполезно: если понадобится, Нырок просто треснет его по голове, перекинет через плечо, словно куль с мукой, и отнесёт туда, куда надо, вернее, куда мастер приказал.
«Интересно, чем я ему помешал? – размышлял юноша, покорно следуя за своим конвоиром. – Так и хочет от меня избавиться. Лучше бы личину снял! А то уходи и всё тут. Может, я как раз остаться хочу… Например, чтобы вдову Дигнара поддержать. Ей бедняжке сейчас ой как несладко».
Перед ним как наяву возникло испуганное личико псевдо-Геды, и Эсти вдруг встал как вкопанный. Несколько ослабивший хватку Нырок споткнулся и окончательно выпустил его плечо.
- Да что ж ты тормозишь, придурок, - прошипел он, хотел отвесить юноше подзатыльник, но передумал: приказ хозяина – вывести бершанца на тракт и оставить там – хотелось выполнить как можно быстрее. – Идём!
Фантош снова вцепился в плечо Эстениша и потащил за собой. Впрочем, Эсти и не сопротивлялся. Его мысли полностью занимала мнимая Гедерика: она потеряла мужа и вновь была свободна. А это означало, что у него появился шанс! Развозчик даже предвкушающее улыбнулся, но тотчас сник. Шанс хоть и появился, только весьма и весьма сомнительный. Ибо сложно ухаживать за девушкой, когда ты – на пути к Бершану, а она – к Исанте. «Но что мне мешает отправиться за ней? Домой я всегда успею! Сейчас избавлюсь от фантоша и что-нибудь придумаю. Ведь для меня это очень важно…»
Закончить мысль Эстениш не успел: в глазах неожиданно потемнело, ноги подкосились, и он потерял сознание. Нырок устроил безвольное тело под придорожным деревом и не оглядываясь поспешил обратно в лагерь. Приказ хозяина был выполнен безукоризненно: лжефантош в беспамятстве сидел у края дороги, представляя собой лёгкую добычу для воров и разбойников.

@темы: Фантош