Полина Кохинор
- На башнях чёрные флаги, Ваше высочество, - выглянув из окна, сообщил Бимль. – Королева…
- Знаю.
Елена Петровна скользнула взглядом по золотой пластине на правом запястье: дворец лежал в руинах, а над ними, словно неоновые лампы, сияли семь идеально полных лун. Лёгкая тень скользнула по лицу, губы тронула печальная улыбка. Госпожа Пирогова не знала покойную королеву Семилунья, однако испытывала щемящую грусть от этой потери. «Наверное, Дельдария любила её, - запоздало подумала она, склонила голову и вдруг почувствовала колкое жжение в глазах, будто сотни тонких иголочек запрыгали по глазным яблокам. – Я что, плакать собралась? - Елена Петровна провела пальцами по глазам, но те были совершенно сухими. – И почему местные дамы не возят с собой зеркал? Непорядок».читать дальше
- С Вами всё в порядке, Дели?
- Само собой, Бимль.
Елена Петровна отвернулась к окну, а Буревиста сжал губы в тонкую полоску и с подозрением сузил глаза. От воина не ускользнули противоестественные метаморфозы, на краткий миг произошедшие с глазами принцессы. Пушистые длинные ресницы, которым завидовали все девушки королевства, вдруг побелели, словно покрывшись инеем, потом заалели, как крылышки бабочки-зарянки, и вновь вернули привычный чёрный цвет. «Точно колдунья! И даже не скрывает этого! Видимо, уже празднует победу. Но рано радуешься, ведьма! Я найду способ расправиться с тобой!»
Тем временем карета приблизилась к двойным крепостным стенам, ощетинившимся башнями и баркабанами*. Увидев королевский герб, дозорный у ворот затрубил в рог, и его сигнал подхватили на башнях. Тягучий мощный рёв пронёсся над городом и затих. Лунный город вновь погрузился в скорбную тишину, а карета принцессы, миновав огромные железные ворота, покатила по широкой булыжной мостовой. Главная улица была безлюдна, лавки и мастерские закрыты, окна жавшихся друг к другу домов - плотно зашторены, а на дверях вывешены чёрные полотна.
На пустой рыночной площади карету поджидал отряд дворцовой стражи. Выхватив сабли, гвардейцы отсалютовали будущей королеве и окружили карету ровным, словно прочерченным по линейке треугольником. Парадных, красно-золотых мундиры солдат, их белые парики и высоких головные уборы с блестящими лакированными козырьками произвели на госпожу Пирогову настолько ошеломляющее впечатление, что она чуть ли не по пояс высунулась из окна кареты, стараясь получше рассмотреть их.
- Очнитесь, Ваше высочество! – прошипел Бимль Буревиста и дёрнул принцессу за пышную юбку. – Немедленно сядьте! Вы ведёте себя так, словно никогда не видели дворцовой стражи!
Негромко ойкнув, принцесса плюхнулась на диван и с возмущением посмотрела на своего агрессивно настроенного телохранителя.
- Не командуйте, Бимль! Я почти королева, и веду себя так, как считаю нужным! – Елена Петровна понимала, что Буревиста абсолютно правильно одёрнул её, но, памятуя, что лучшая защита это нападение, продолжила отповедь: - Как ты посмел коснуться моего платья на глазах солдат? Разве мне угрожала опасность? Ты явно превысил свои полномочия, голубчик! А что будет, когда ты станешь первым министром? Станешь отчитывать меня на глазах толпы?
- П-простите, - запинаясь, пробормотал Бимль.
Елена Петровна демонстративно фыркнула, внутренне радуясь своей маленькой победе и, отвернувшись от смущённого телохранителя, вновь уставилась в окно. Карета медленно катила по гладкой булыжной мостовой. Несмотря на то, что гвардейцы шагали на своих двоих, двигались они удивительно быстро и слаженно. За пару минут пересекли рыночную площадь, промаршировали по бульвару, обрамлённому раскидистыми каштанами, и вывели карету на берег полноводной реки, к началу широкого сводчатого моста на массивных каменных опорах, который походил на священного китайского дракона, что, пролетая над городом, решил омыть ноги и брюхо в местных пронзительно-синих водах. Госпожа Пирогова поёрзала на диванчике, покосилась на Буревисту и, костеря себя за несдержанность и неуместное в её годах любопытство, снова высунулась в окошко. Правда не по пояс, а по линию декольте, но всё равно тут же представила, как вытянулось за её спиной лицо телохранителя. «Ничего, Бимль, я скоренько!» - мысленно хихикнула Елена Петровна и жадным взглядом окинула дивный пейзаж. Река изящным полукругом огибала гигантский холм, пологие склоны которого утопали в зелени парков и садов, а на вершине, словно вылепленный из безе и марципана умелым кондитером, красовался белоснежный дворец.
- А ведь не похоже было, что скучает по столице, - проворчал Буревиста, однако Елена Петровна не обратила на него внимания.
Она во все глаза смотрела на белоснежные стены своего будущего дома, и чувствовала, как внутри просыпаются непривычные, волнующие желания – почувствовать восхищённые взгляды, услышать хвалебные речи, с гордостью объявить горожанам, что именно она, Дельдария Двайра их новая королева. Захотелось расправить плечи и снисходительно качнуть головой, сообщая миру, что ей понятны все его тревоги и заботы, но не страшны, ибо ничто не может напугать блистательную властительницу Семилунья. «Правильно, главное, марку держать! А с экономикой разберусь по ходу дела». Елена Петровна грациозно опустилась на диван и с отеческой заботой посмотрела на хмурого телохранителя:
- Не переживай, Бимль, я буду очень хорошей королевой.
- Несомненно, Ваше высочество, - склонил голову Буревиста, пряча ухмылку, ибо в эту минуту представлял Дельдарию Двайру в очищающем пламени костра. Ему, верному почитателю законов Семилунья, претило общество ведьмы. Бимль едва справлялся с брезгливостью и злостью, и держался лишь на том, что раз за разом повторял себе: принцесса не должна была заподозрить, что он в курсе её колдовской сущности. Слова помогли успокоиться. Буревиста поднял голову и лучисто улыбнулся: – Чем больше я узнаю Вас, Дели, тем твёрже верю в то, что Ваше правление сделает Семилунье самым влиятельным государством Бранта!
- Льстец, - фыркнула Елена Петровна, бросила взгляд в окно, да так и не смогла отвернуться.
Лошади спустились с моста, ступили на дорогу из гладких, плотно примыкающих друг к другу каменных плит, и карета словно плыла вдоль бесконечных садов и парков, в глубине которых белели фасады богатых домов. К сожалению, быстро темнело, и Елена Петровна пожалела, что не может рассмотреть их получше. Хотелось сравнить особняки Лунного города со знаменитыми русскими усадьбами. Почему-то госпожа Пирогова была уверенна в том, что они чем-то похожи…
Карета достигла вершины холма и чуть замедлила ход перед огромными воротами. Ажурные створы распахнулись, стоящие на часах гвардейцы вскинули пики, салютуя будущей королеве, и Елена Петровна с открытой, по-детски радостной улыбкой помахала им рукой. Бимль в очередной раз закатил глаза. «Конечно, смерть Дельции для неё праздник! Дни, наверное, считала, дождаться не могла! - зло подумал телохранитель, раздражённо взъерошил волосы и краем глаза взглянул на сияющую, как медный таз, принцессу. – Мерзкая ведьма!»
А госпожа Пирогова вовсю наслаждалась величественным дворцовым парком: квадратными террасами, большими прямыми аллеями, пышными цветниками, зеркальными бассейнами с разнообразными фонтанами, выстриженными лужайками с розовыми кустами по краям. И, наконец, в сиянии гигантских светильников, глазам путешественницы предстал королевский дворец. Фасад его украшали многочисленные полуколонны, сдвоенные пилястры и скульптурные бюсты. Высокие арочные окна с изящными балконами были задрапированы чёрными полотнищами, но общего впечатления это не портило, а скорее привносило некий налёт загадочности. Колоссальное по размерам строение венчал массивный аттик с рельефными фигурами людей и животных, а над ним возвышалась многоярусная башня, покрытая орнаментальной резьбой. На макушке башни реял красно-золотой флаг с траурными лентами.
«Какая красота! Мечта любой королевы! Но почему нет людей? – удивлялась Елена Петровна. – Где слуги, придворные?» Карета остановилась перед мраморными ступенями, застланными тёмным ковром. Солдаты убрали сабли в ножны, офицер распахнул дверцу, и Бимль первым выбрался из кареты, чтобы тут же с поклоном подать руку принцессе. Осторожно приподняв двумя пальцами пышную юбку, Елена Петровна ступила на траурную дорожку. Женщину так и подмывало спросить Бимля, почему их никто не встречает, но она не рискнула, опасаясь в очередной раз попасть впросак.
А галантный и невозмутимый Буревиста, сейчас, как никогда похожий на телохранителя, ревностно зыркнул на офицера гвардейцев и повёл принцессу по мраморным ступеням, к двустворчатым позолоченным дверям. На просторной площадке перед дверями Бимль остановился, церемонно поклонился и отступил в сторону, всем своим видом показывая, что дальше принцесса должна действовать самостоятельно.
- Мавр сделал своё дело, мавр может уходить, - еле слышно проворчала Елена Петровна и внутренне подобралась.
Госпожа Пирогова чувствовала, что сейчас предстоит сделать что-то значительное, и попыталась найти подсказку в воспоминаниях Дельдарии, но на памяти принцессы королевы не умирали, и она тоже не знала, что её ожидает и как нужно себя вести. Елена Петровна с подозрением покосилась на Бимля: «Специально не предупредил меня? Хочешь, чтобы я сразу же села в лужу? Обиделся, что я не пообещала тебе портфель первого министра? Вот гад!» Больше она подумать ни о чём не успела - тишину разорвал низкий трубный голос:
- Кто ты, стоящая у врат Семилунья?
В другое время, Елена Петровна наверняка бы подпрыгнула на месте и закричала, настолько неожиданно и громко прозвучал вопрос из ниоткуда, но в эту минуту она сгорала от ярости на Буревисту, поэтому разбираться, что и откуда звучит, не стала. Гордо вскинула голову и заявила:
- Я Дельдария Двайра, последняя принцесса из рода Семи Лун!
- Зачем ты пришла сюда, Дельдария Двайра?
Елена Петровна с презрением покосилась на телохранителя:
- Я пришла, чтобы занять трон Семилунья, принадлежащий мне по праву крови!
- Тверда ли ты в своём решении, Дельдария Двайра? Готова ли ты положить жизнь на благо королевства?
- Да, я готова верой и правдой служить гражданам Семилунья!
- Да будет так! – изрёк голос, и позолоченные двери стали медленно разъезжаться.
Госпожа Пирогова, затаив дыхание, смотрела, как из глубины открывающегося холла выплывают четверо атлетически сложенных мужчин в набедренных повязках из чёрной парчи с изящным золотым паланкином на плечах. Двигались атлеты семенящими шажками, приличествующими скорее японским гейшам, чем накаченным амбалам, и Елена Петровна развеселилась. С трудом удерживаясь от того, чтобы не растянуть губы в ехидной улыбке, она смотрела, как мужчины останавливаются в двух шагах от неё, опускаются на колени и замирают бессловесными античными статуями. «И что мне делать? Сразу на носилки лезть или сказать для начала что-то отечески-ласковое? - Елена Петровна обернулась к телохранителю, но тот так же стоял на коленях и смотрел в пол. - Треснуть бы тебя хорошенько!» - разглядывая его тёмно-русую макушку, подумала и, мысленно перекрестясь, взобралась на носилки.
Золотое кресло оказалось жёстким и неудобным, если бы не пышные юбки, на нём вообще невозможно было бы сидеть. Пол качнулся - атлеты стали подниматься, и Елена Петровна мёртвой хваткой вцепилась в подлокотники: «Только б не уронили!» Обошлось. Двигаясь маленькими шажками носильщики пересекли холл, поднялись по широкой мраморной лестнице и пошли по мрачному тёмному коридору. Елена Петровна осторожно посматривала по сторонам, но стены утопали во мраке. Тусклые светильники под потолком высвечивали лишь узкую ковровую дорожку, словно путеводная нить тянущуюся по центру казалось бесконечного коридора. Наконец носильщики остановились перед тускло освещённой дверью и бережно опустили паланкин на пол. Елена Петровна растерялась и занервничала, вновь не зная, что делать дальше - встать или продолжать сидеть, и едва не закричала, когда раздался знакомый трубный голос:
- Честны ли твои намерения, Дельдария Двайра? Не ищешь ли ты власти, ради самой власти?
- Я честна в своих намерениях и не алкаю власти, - немного ворчливо отозвалась Елена Петровна и поднялась на ноги, поскольку тускло освещённая дверь призывно распахнулась.
От дверей тянуло жаром, что несколько озадачило претендентку на престол Семилунья, однако раздумывать слишком долго ей не позволили. Прозвучал рокочущий возглас: «Иди!» - и госпожа Пирогова шагнула в знойную темноту. На стенах немедля зажглись неяркие матовые светильники, и Елена Петровна ахнула от удивления. Она ожидала чего угодно, но только не того, что окажется в бане: обитые деревом стены, широкий полок, бадьи с водой. К принцессе бесшумно приблизились служанки в одинаковых бело-серых платьях с кружевными воротами под горло и рукавами-фонариками. Ловкие пальцы девушек забегали по платью принцессы, расстёгивая многочисленные пуговки-крючочки и снимая украшения. Розовое атласное платье скользнуло на пол. За ним последовали нижние юбки и шёлковая рубашка. Одна из служанок опустилась на колени, осторожно сняла с ног Дельдарии туфли и, держа их на вытянутых руках, поплыла к двери. Следом потянулись остальные девушки, а когда двери за ними закрылись, откуда-то сбоку появились две высокие мускулистые бабищи в чёрных набедренных повязках. Госпожа Пирогова сдавленно ойкнула, но ничего плохого с ней не случилось. Атлетки удивительно нежно подхватили принцессу под белы рученьки, усадили в большую деревянную лохань с тёплой, пахнущей карамелью водой и усердно заработали мягкими мочалками. Никогда ещё Елена Петровна не получала такого удовольствия от посещения бани. Сначала её чисто вымыли, а потом уложили на широкую лавку, увлажнили кожу маслом, и банщицы в четыре руки начали массаж. Елена Петровна покрякивала от удовольствия, чувствуя, как расслабляются мышцы, как по телу разливается приятная истома, а на душу нисходят умиротворение и покой.
Но всё прекрасное рано или поздно заканчивается, и массаж не стал исключением. Посчитав работу выполненной, банщицы подняли расслабленную принцессу на руки и вновь опустили в тёплую воду, а пару минут спустя в комнату впорхнули служанки с большими махровыми полотенцами. Они насухо вытерли наследницу, облачили её в тончайшую белоснежную сорочку и проводили в соседнюю комнату, где усадили перед низким столиком, на котором в гордом одиночестве стояла фарфоровая чашка с чаем. Елена Петровна с удовольствием выпила душистый чай, перевела вопросительный взгляд на служанок, но те не произнесли ни слова. Однако куда идти подсказали - присели в реверансе и дружно указали на дверь в дальнем конце комнаты. «А потом пришла мама медвежонка и сказала, что надо спать», - вспомнилась фраза из детского мультика, и Елене Петровне прикрыла рот ладонью, скрывая зевок. Пребывая в грузах о монументальной кровати с тяжёлым балдахином, кучей мягких подушек и воздушных пуховых одеял, она добрела до указанной двери, потянула золотую ручку и застыла, хлопая глазами, как большая, разбуженная днём сова: перед ней простирался необъятный, скудно освещённый зал, до отказа заполненный людьми в чёрных плащах с надвинутыми на лица капюшонами.
- Что за…
Госпожа Пирогова отпрянула, прикрыла руками просвечивающиеся сквозь тончайший шёлк груди и машинально посмотрела на золотой браслет - единственное украшение, которого не коснулись руки служанок. Над возродившимся дворцом всходили семь полных лун Бранта. Елена Петровна с готовностью приняла подсказку, но абсурдная ситуация всё равно не укладывалась в голове. «Дикость какая-то! Где горностаевая мантия, скипетр, держава? Почему я должна дефилировать перед толпой нагишом?.. Но не отступать же сейчас?.. Ладно, стану королевой и перепишу к дьяволу все правила!» - с возмущением подумала она и, опустив руки, шагнула в зал.
Толпа дрогнула и стала медленно расступаться, указывая наследнице путь. Мёртвую тишину зала нарушал только лёгкий шелест длинных плащей. Чтобы сохранить спокойствие, Елена Петровна представила себя дерзким белым облачком, плывущим по тёмному небу, и с каждым шагом её босые ноги всё увереннее ступали по холодному мраморному полу. Неожиданно толпа двинулась чуть быстрее, открыв взору наследницы белоснежный круглый ковёр, на котором лежала золотая накидка и венец из семи гладких золотых дисков. Не иже сомневаясь, госпожа Пирогова набросила накидку на плечи, возложила на голову королевский венец и властным взглядом обвела толпу. Открыла было рот, чтобы объявить себя правительницей Семилунья, но не успела - пол под ногами дрогнул, и Елена Петровна поплыла вверх. В ту же секунду в зале вспыхнули сотни светильников, их ослепительный свет отразился в зеркальном потолке, упал на чёрную безликую толпу, и она, словно по мановению волшебной палочки, превратилась в помпезно разодетых мужчин и женщин. Платья семилунцев блистали золотом и драгоценными камнями, а причёски дам можно было смело причислить к произведениями искусства.
Скрытый от глаз механизм поднял Елену Петровну на высоту человеческого роста, и она оказалась на вершине белоснежного холма. Проревели трубы, люди подняли руки, приветствуя королеву Семилунья. Госпожа Пирогова ослепительно улыбнулась, поприветствовала толпу жестом члена Политбюро КПСС и иронично подумала: «Интересно, долго мне здесь стоять? Я кажусь себе памятником самой себе!» Эта мысль рассмешила новоявленную королеву, и она улыбнулась ещё шире. Между тем, семилунцы взялись за руки, и под торжественную музыку, вокруг белоснежного холма закружились концентрические кольца хороводов. «С Новым годом! Теперь ты новогодняя ёлка, Елена Петровна! – пуще прежнего развеселилась госпожа Пирогова. – Любопытно: что будет дальше?» И, словно в ответ на её мысли, музыка смолкла, хороводы остановились и распались, а в конце зала появились уже знакомые атлеты с паланкином на плечах. Выглядели ребята теперь празднично: на бёдрах повязки из алтабаса*, на шеях - золотые цепи с прозрачными камнями размером с гусиное яйцо. «Стразы, наверное, - решила Елена Петровна и тут же засомневалась: - А если нет? Тогда это круто! Богатое, однако, у меня государство!»
Паланкин подплыл к холму, и королева облегчённо выдохнула: вместо неудобного золотого кресла ей предстояло возлечь на золотое ложе. Носильщики опустились на колени. Раздался щелчок, и на ровном склоне холма появились ступени. Елена Петровна спустилась к паланкину, возлегла на ложе, и её куда-то понесли. «Пир или бал меня предстоит? – раздумывала королева, разглядывая одежды и причёски брантийцев. – Судя по церемонии коронации, ожидать можно чего угодно». Сгорая от любопытства, госпожа Пирогова покинула зал и поплыла по ярко-освещённому дворцу. Это была великолепная прогулка, ибо внутреннее убранство наконец-то явилось хозяйке во всём великолепии. Стены дворца оказались выложены золотыми пластинами вперемешку с драгоценными камнями, рамы картин напоминали оклады икон, статуи, высеченные из бесценного мрамора, точно светились изнутри, а люстры из чистого прозрачного, как слеза, хрусталя, переливались всеми цветами радуги. Каждый квадратный сантиметр дворца вопил о несметных богатствах Семилунья, впрочем, абсолютно зря, поскольку Елена Петровна была не в состоянии оценить окружавшую её роскошь. Она не была ни искусствоведом, ни ювелиром, ни скульптором, ни даже просто богатой женщиной, и не могла отличить бриллиант от страза, настоящее золото от сусального и определить, из хорошего ли мрамора высечена статуя. Например, взглянув на сложенное из чёрных, розовых и белых жемчужин панно, создание которого заняло у автора пятьдесят лет, ибо жемчуг в Бранте был невероятно редким и дорогим материалом, Елена Петровна лишь равнодушно подумала: «Красиво. Похоже на мои бусы. – И тут же забыла о шедевре семилунского искусства, завозившись на золотом ложе. - Оно такое же неудобное, как кресло!»
Постепенно и без того неспешный шаг носильщиков замедлился, и вскоре они опустили паланкин перед розоватыми дверями, словно сделанных из осколков кораллов. Двое стражников в парадном одеянии отсалютовали королеве алебардами и, дружно прокричав: «Слава Дельдарии Двайре, королеве Семи Лун! Да будет долгим и мудрым её правление!», взялись за ручки дверей. Поднявшись с ложа, Елена Петровна царственно приосанилась, мысленно перебирая в уме приличествующие моменту слова, дабы произвести достойное впечатление на подданных, но стоило дверям распахнуться, подалась вперёд и застыла с вытянувшимся от недоумения лицом: перед ней открылась роскошная, отделанная деревом спальня. «Вот те раз… Они там празднуют, а меня - в постель?» Но тут из комнаты выступил отряд служанок, и Елене Петровне волей не волей пришлось войти в спальню. Топать ногами и требовать банкета могла какая-нибудь финтифлюшка, но не старший кассир сбербанка России, и, тем более, не королева Семилунья.
Служанки бережно сняли с Дельдарии венец, золотую накидку и сорочку, облачили в длинную ночную рубашку и подвели к высокой монументальной кровати. По приставной лесенке Елена Петровна забралась на кровать, легла на пуховую перину и аж мурлыкнула от удовольствия. «К чёрту пиры и танцы! С это момента, я буду здесь жить!» Служанки накрыли королеву гигантским пуховым одеялом, на котором красовались семь искусно вышитых лун, погасили светильники, кроме того, что стоял на прикроватной тумбочке, и, поклонившись, удалились.
- Лепота… - протянула Елена Петровна, разглядывая тяжёлый бархатный балдахин, покрытый золотой паутиной вышивки.
Веки понемногу слипались, тело охватывала приятная слабость. «А не пора ли мне проснуться? – лениво подумала госпожа Пирогова. - Интересно, что я делаю дома? Может быть, тоже спать ложусь? Или пью чай с Клавдией… Или… Хотя нет, посплю-ка я лучше здесь. Когда ещё доведётся в царской постели понежиться?» Елена Петровна широко зевнула, повернулась на бок, положила руку под голову и вдруг услышала шорох.
- Кто здесь?
От неожиданности женщина подскочила и завертела головой, опасливо вглядываясь в темноту.
- Это я, Ваше величество, Тарнель Тарлан.
Из мрака выскользнул среднего роста мужчина в мягком коричневом камзоле и узких шёлковых штанах. В знак приветствия он приподнял шляпу, и пышная манжета рубашки белой птицей взметнулась вверх. Елена Петровна нахмурилась и пристрастно уставилась в лицо первого министра Семилунья, о коварстве которого предупреждал Буревиста, и о котором с восхищением и страстью вспоминала Дельдария Двайра. Неправильное вытянутое лицо с длинным, чуть утолщённым носом, узкими, близко посаженными глазами и бровями домиком. «Ничего особенного… Что она в нём нашла?» - изумилась госпожа Пирогова, но тут Тарнель улыбнулся, и лицо его преобразилось. Брови взметнулись вверх, голубые глаза засветились, уголки рта приподнялись, а на щеках прорезались удивительно симпатичные морщинки. И Елена Петровна незамедлительно осознала, что более обаятельного человека не встречала за всю свою долгую жизнь.
- Что Вам угодно, господин Тарнель? – доброжелательно спросила она, не осознавая, что сияет, как кираса на параде.
Тарлан ухмыльнулся, видимо отлично представлял, как действует его улыбка на окружающих, по-свойски забрался на кровать и уселся в ногах Дельдарии.
- Я два года ждал встречи с тобой, дорогая! – продолжая улыбаться, заявил он, пошловато подмигнул обомлевшей королеве и, сорвав камзол и шляпу, нырнул под одеяло.
Нахальные руки министра на мгновении сжались на талии, а потом расползлись вверх и вниз, шаря по холёному телу, и Елена Петровна опомнилась.
- Что Вы себе позволяете! – взвизгнула она, брыкаясь и пинаясь, точно необъезженная лошадь.
- Но ты же хотела этого, радость моя! – с трудом удерживая королеву в объятиях, возмутился Тарлан. – Дельция ушла, и теперь нам никто не помешает!
- Я была молода и глупа!
- Не говори так! Ты разбиваешь мне сердце! Я ночей не спал, мечтая о тебе!
- Хватит причитать! Мы не в театре, и Вы не герой-любовник! Брысь!
«Что-то не так» - Тарнель отстранился от королевы и внимательно всмотрелся в её лицо. Он помнил Дельдарию наивной похотливой глупышкой, которая настолько легко попала в сети его обаяния, что Дельция Дестина, заподозрив неладное, отослала наследницу в замок Юной луны. Два года Тарлан чужими глазами следил за принцессой. Он знал о ней больше, чем сама Дельдария и был уверен, что, возвратившись в столицу, Дели забудет о прежних любовниках и броситься в его объятья. Однако в Лунный город вернулась совсем другая Дели. Она вела себя так, словно видела Тарлана впервые. А самым ужасным было то, что в глазах новоиспечённой королевы Семилунья светился ум, которого по определению там быть не могло. Не отводя взгляда от лица Дельдарии, Тарнель нащупал камзол и стал медленно натягивать его, соображая, что произошло с принцессой Семи Лун по дороге в столицу. «Ведь была дура дурой, и вдруг поумнела. В одночасье?! Так не бывает!»
Госпожа Пирогова в свою очередь тоже наблюдала за министром. И то, что она видела, внушало опасения. Лишившись улыбки, лицо Тарлан потеряло обаяние, а глаза стали холодными и напряжёнными, как у готовящейся к броску змеи. «И этот против меня! Интриганы!» - с раздражением подумала Елена Петровна, а вслух сказала:
- Простите, что разочаровала Вас, Тарнель, но сейчас меня больше волнует положение дел в королевстве, чем секс с Вами.
Длинное лицо первого министра вытянулось ещё больше, побледнело и стало походить на дыню-торпеду. Он нервно пригладил волосы, нахлобучил шляпу и тихо спросил:
- Это ты, Айно?
- Что?
- Ничего, - быстро ответил Тарлан, и лицо его посуровело: - Назовите Ваше имя!
- Дельдария Двайра, если Вы запамятовали.
- Настоящее имя!
- Не понимаю, о чём Вы.
- Всё Вы прекрасно понимаете! Зачем Вы захватили тело нашей принцессы? Что Вам нужно в Бранте?
- Откуда Вы знаете? – пролепетала Елена Петровна, отодвигаясь от министра и бросая отчаянный взгляд на правое запястье.
Она надеялась, что сейчас проснётся, но не тут-то было: ни пристальные взгляды на «живой» браслет, ни взывание к образу московской квартиры не помогли. А первый министр волком смотрел на неё и ждал ответа. «И ответить надо, не то он шум поднимет. Чёрт! Думай, Лена, думай!»
- Я не выпущу Вас из тела Дельдарии, пока Вы не ответите мне, что маг Вашего уровня делает в Бранте, – твёрдо произнёс Тарнель. – Если Вы просто развлекаетесь, то Вам не стоит меня опасаться. Поклянитесь, что больше не вернётесь в это тело, и я отпущу Вас с миром.
- Я не могу… - испуганно выдавила госпожа Пирогова. Она с удовольствием поклялась бы навеки оставить тело Дельдарии, но её появления в Бранте носили спонтанный характер, и гарантировать, что они больше не повторяться, женщина не могла. А обещать то, что не в силах выполнить, было не в её правилах. – Понимаете… Я сплю…
- Меня не волнует, в каком Вы там трансе пребываете! Отвечайте: зачем Вы пришли в Брант?
- Вы не поняли. Я не знаю, как оказываюсь здесь.
- Не юлите! Переселение в чужое тело – сложный и опасный магический ритуал! Далеко не каждый маг способен на это! Неужели Вы думаете, что я поверю, что Вы случайно оказались в теле Двайры? Считаете меня идиотом?
«Да как он смеет отчитывать меня, как сопливую девчонку?!» - разозлилась Елена Петровна, и страх ушёл.
- Не кричите на меня! Я не маг! Я работник сбербанка! Я пытаюсь объяснить Вам, что со мной произошло, а Вы не желаете слушать!
- Я весь во внимании, - презрительно скривился Тарнель.
- А стоит? – в тон ему поинтересовалась госпожа Пирогова. – Вы заранее не верите мне, так зачем метать бисер перед свиньями?
На мгновение первый министр Семилунья стал красным, как варёный рак, но тут же взял себя в руки и, всем своим видом выражая снисхождение и скуку, привалился к спинке кровати и скрестил руки на груди:
- Вы не выйдите отсюда, пока я не узнаю всей правды. Рассказывайте!
- Не буду! Останусь в Бранте, и буду править королевством!
Правая бровь Тарнеля взметнулась вверх, а голос наполнился ядовитой насмешкой:
- Вы будете править королевством ровно до завтрашнего утра, потому что, как только семилунцы узнают, что Вы – маг, Вас сожгут. Живьём!
- Я не маг!
- А я не первый министр!
- Верно подмечено! Завтра же я назначу на Вашу должность своего человека.
- Это кого же? Буревисту? – с издёвкой поинтересовался Тарлан и расхохотался: - Да, узнав, что Вы ведьма, он лично сложит для Вас костёр! – Внезапно министр оборвал смех и с подозрением спросил: - Или Ваш любовничек в курсе, кто Вы?.. Нет, вряд ли… Я прекрасно знаю Бимля. Фанатик! Он лично уничтожал магов и гордиться этим! Знаете, что начертано на его родовом гербу? Искоренитель! Его род возвысился в те времена, когда в Бранте уничтожали таких, как мы!
- Постойте! – встрепенулась Елена Петровна. – Так Вы маг?! Но Вы живы и здоровы! И Вы – первый министр!
- Потому что, я очень хороший маг. Но речь не обо мне!
Тарлан криво усмехнулся и замолчал, задумчиво рассматривая королеву, словно прикидывал, как с ней поступить. По спине госпожи Пироговой пробежал холодок, а царское ложе вдруг показалось жёстким и неуютным. Женщина поёжилась, незаметно ущипнула себя за бедро, надеясь проснуться. Она всё ещё верила, что всё происходит не наяву, правда, теперь опасалась, что забавный увлекательный сон превратится в ужасный, леденящий душу кошмар. Обаятельный министр стал казаться злым духом, который задумал погубить юную королеву. Елена Петровна кожей чувствовала, исходящую от него угрозу. Тарнель сверлил её взглядом, и этот взгляд обжигал, заползал под кожу, пытаясь пробраться к сердцу. Напряжение внутри нарастало как девятый вал. «Сейчас он меня убьёт!» - мысленно всхлипнула госпожа Пирогова. И тут из угла комнаты донёсся лёгкий стук. Именно он и стал последней каплей, прорвавшей плотину, и выдержанный, никогда не теряющий лица старший кассир сбербанка России, сжалась в комок и завизжала, как первоклассница.
продолжение
- Знаю.
Елена Петровна скользнула взглядом по золотой пластине на правом запястье: дворец лежал в руинах, а над ними, словно неоновые лампы, сияли семь идеально полных лун. Лёгкая тень скользнула по лицу, губы тронула печальная улыбка. Госпожа Пирогова не знала покойную королеву Семилунья, однако испытывала щемящую грусть от этой потери. «Наверное, Дельдария любила её, - запоздало подумала она, склонила голову и вдруг почувствовала колкое жжение в глазах, будто сотни тонких иголочек запрыгали по глазным яблокам. – Я что, плакать собралась? - Елена Петровна провела пальцами по глазам, но те были совершенно сухими. – И почему местные дамы не возят с собой зеркал? Непорядок».читать дальше
- С Вами всё в порядке, Дели?
- Само собой, Бимль.
Елена Петровна отвернулась к окну, а Буревиста сжал губы в тонкую полоску и с подозрением сузил глаза. От воина не ускользнули противоестественные метаморфозы, на краткий миг произошедшие с глазами принцессы. Пушистые длинные ресницы, которым завидовали все девушки королевства, вдруг побелели, словно покрывшись инеем, потом заалели, как крылышки бабочки-зарянки, и вновь вернули привычный чёрный цвет. «Точно колдунья! И даже не скрывает этого! Видимо, уже празднует победу. Но рано радуешься, ведьма! Я найду способ расправиться с тобой!»
Тем временем карета приблизилась к двойным крепостным стенам, ощетинившимся башнями и баркабанами*. Увидев королевский герб, дозорный у ворот затрубил в рог, и его сигнал подхватили на башнях. Тягучий мощный рёв пронёсся над городом и затих. Лунный город вновь погрузился в скорбную тишину, а карета принцессы, миновав огромные железные ворота, покатила по широкой булыжной мостовой. Главная улица была безлюдна, лавки и мастерские закрыты, окна жавшихся друг к другу домов - плотно зашторены, а на дверях вывешены чёрные полотна.
На пустой рыночной площади карету поджидал отряд дворцовой стражи. Выхватив сабли, гвардейцы отсалютовали будущей королеве и окружили карету ровным, словно прочерченным по линейке треугольником. Парадных, красно-золотых мундиры солдат, их белые парики и высоких головные уборы с блестящими лакированными козырьками произвели на госпожу Пирогову настолько ошеломляющее впечатление, что она чуть ли не по пояс высунулась из окна кареты, стараясь получше рассмотреть их.
- Очнитесь, Ваше высочество! – прошипел Бимль Буревиста и дёрнул принцессу за пышную юбку. – Немедленно сядьте! Вы ведёте себя так, словно никогда не видели дворцовой стражи!
Негромко ойкнув, принцесса плюхнулась на диван и с возмущением посмотрела на своего агрессивно настроенного телохранителя.
- Не командуйте, Бимль! Я почти королева, и веду себя так, как считаю нужным! – Елена Петровна понимала, что Буревиста абсолютно правильно одёрнул её, но, памятуя, что лучшая защита это нападение, продолжила отповедь: - Как ты посмел коснуться моего платья на глазах солдат? Разве мне угрожала опасность? Ты явно превысил свои полномочия, голубчик! А что будет, когда ты станешь первым министром? Станешь отчитывать меня на глазах толпы?
- П-простите, - запинаясь, пробормотал Бимль.
Елена Петровна демонстративно фыркнула, внутренне радуясь своей маленькой победе и, отвернувшись от смущённого телохранителя, вновь уставилась в окно. Карета медленно катила по гладкой булыжной мостовой. Несмотря на то, что гвардейцы шагали на своих двоих, двигались они удивительно быстро и слаженно. За пару минут пересекли рыночную площадь, промаршировали по бульвару, обрамлённому раскидистыми каштанами, и вывели карету на берег полноводной реки, к началу широкого сводчатого моста на массивных каменных опорах, который походил на священного китайского дракона, что, пролетая над городом, решил омыть ноги и брюхо в местных пронзительно-синих водах. Госпожа Пирогова поёрзала на диванчике, покосилась на Буревисту и, костеря себя за несдержанность и неуместное в её годах любопытство, снова высунулась в окошко. Правда не по пояс, а по линию декольте, но всё равно тут же представила, как вытянулось за её спиной лицо телохранителя. «Ничего, Бимль, я скоренько!» - мысленно хихикнула Елена Петровна и жадным взглядом окинула дивный пейзаж. Река изящным полукругом огибала гигантский холм, пологие склоны которого утопали в зелени парков и садов, а на вершине, словно вылепленный из безе и марципана умелым кондитером, красовался белоснежный дворец.
- А ведь не похоже было, что скучает по столице, - проворчал Буревиста, однако Елена Петровна не обратила на него внимания.
Она во все глаза смотрела на белоснежные стены своего будущего дома, и чувствовала, как внутри просыпаются непривычные, волнующие желания – почувствовать восхищённые взгляды, услышать хвалебные речи, с гордостью объявить горожанам, что именно она, Дельдария Двайра их новая королева. Захотелось расправить плечи и снисходительно качнуть головой, сообщая миру, что ей понятны все его тревоги и заботы, но не страшны, ибо ничто не может напугать блистательную властительницу Семилунья. «Правильно, главное, марку держать! А с экономикой разберусь по ходу дела». Елена Петровна грациозно опустилась на диван и с отеческой заботой посмотрела на хмурого телохранителя:
- Не переживай, Бимль, я буду очень хорошей королевой.
- Несомненно, Ваше высочество, - склонил голову Буревиста, пряча ухмылку, ибо в эту минуту представлял Дельдарию Двайру в очищающем пламени костра. Ему, верному почитателю законов Семилунья, претило общество ведьмы. Бимль едва справлялся с брезгливостью и злостью, и держался лишь на том, что раз за разом повторял себе: принцесса не должна была заподозрить, что он в курсе её колдовской сущности. Слова помогли успокоиться. Буревиста поднял голову и лучисто улыбнулся: – Чем больше я узнаю Вас, Дели, тем твёрже верю в то, что Ваше правление сделает Семилунье самым влиятельным государством Бранта!
- Льстец, - фыркнула Елена Петровна, бросила взгляд в окно, да так и не смогла отвернуться.
Лошади спустились с моста, ступили на дорогу из гладких, плотно примыкающих друг к другу каменных плит, и карета словно плыла вдоль бесконечных садов и парков, в глубине которых белели фасады богатых домов. К сожалению, быстро темнело, и Елена Петровна пожалела, что не может рассмотреть их получше. Хотелось сравнить особняки Лунного города со знаменитыми русскими усадьбами. Почему-то госпожа Пирогова была уверенна в том, что они чем-то похожи…
Карета достигла вершины холма и чуть замедлила ход перед огромными воротами. Ажурные створы распахнулись, стоящие на часах гвардейцы вскинули пики, салютуя будущей королеве, и Елена Петровна с открытой, по-детски радостной улыбкой помахала им рукой. Бимль в очередной раз закатил глаза. «Конечно, смерть Дельции для неё праздник! Дни, наверное, считала, дождаться не могла! - зло подумал телохранитель, раздражённо взъерошил волосы и краем глаза взглянул на сияющую, как медный таз, принцессу. – Мерзкая ведьма!»
А госпожа Пирогова вовсю наслаждалась величественным дворцовым парком: квадратными террасами, большими прямыми аллеями, пышными цветниками, зеркальными бассейнами с разнообразными фонтанами, выстриженными лужайками с розовыми кустами по краям. И, наконец, в сиянии гигантских светильников, глазам путешественницы предстал королевский дворец. Фасад его украшали многочисленные полуколонны, сдвоенные пилястры и скульптурные бюсты. Высокие арочные окна с изящными балконами были задрапированы чёрными полотнищами, но общего впечатления это не портило, а скорее привносило некий налёт загадочности. Колоссальное по размерам строение венчал массивный аттик с рельефными фигурами людей и животных, а над ним возвышалась многоярусная башня, покрытая орнаментальной резьбой. На макушке башни реял красно-золотой флаг с траурными лентами.
«Какая красота! Мечта любой королевы! Но почему нет людей? – удивлялась Елена Петровна. – Где слуги, придворные?» Карета остановилась перед мраморными ступенями, застланными тёмным ковром. Солдаты убрали сабли в ножны, офицер распахнул дверцу, и Бимль первым выбрался из кареты, чтобы тут же с поклоном подать руку принцессе. Осторожно приподняв двумя пальцами пышную юбку, Елена Петровна ступила на траурную дорожку. Женщину так и подмывало спросить Бимля, почему их никто не встречает, но она не рискнула, опасаясь в очередной раз попасть впросак.
А галантный и невозмутимый Буревиста, сейчас, как никогда похожий на телохранителя, ревностно зыркнул на офицера гвардейцев и повёл принцессу по мраморным ступеням, к двустворчатым позолоченным дверям. На просторной площадке перед дверями Бимль остановился, церемонно поклонился и отступил в сторону, всем своим видом показывая, что дальше принцесса должна действовать самостоятельно.
- Мавр сделал своё дело, мавр может уходить, - еле слышно проворчала Елена Петровна и внутренне подобралась.
Госпожа Пирогова чувствовала, что сейчас предстоит сделать что-то значительное, и попыталась найти подсказку в воспоминаниях Дельдарии, но на памяти принцессы королевы не умирали, и она тоже не знала, что её ожидает и как нужно себя вести. Елена Петровна с подозрением покосилась на Бимля: «Специально не предупредил меня? Хочешь, чтобы я сразу же села в лужу? Обиделся, что я не пообещала тебе портфель первого министра? Вот гад!» Больше она подумать ни о чём не успела - тишину разорвал низкий трубный голос:
- Кто ты, стоящая у врат Семилунья?
В другое время, Елена Петровна наверняка бы подпрыгнула на месте и закричала, настолько неожиданно и громко прозвучал вопрос из ниоткуда, но в эту минуту она сгорала от ярости на Буревисту, поэтому разбираться, что и откуда звучит, не стала. Гордо вскинула голову и заявила:
- Я Дельдария Двайра, последняя принцесса из рода Семи Лун!
- Зачем ты пришла сюда, Дельдария Двайра?
Елена Петровна с презрением покосилась на телохранителя:
- Я пришла, чтобы занять трон Семилунья, принадлежащий мне по праву крови!
- Тверда ли ты в своём решении, Дельдария Двайра? Готова ли ты положить жизнь на благо королевства?
- Да, я готова верой и правдой служить гражданам Семилунья!
- Да будет так! – изрёк голос, и позолоченные двери стали медленно разъезжаться.
Госпожа Пирогова, затаив дыхание, смотрела, как из глубины открывающегося холла выплывают четверо атлетически сложенных мужчин в набедренных повязках из чёрной парчи с изящным золотым паланкином на плечах. Двигались атлеты семенящими шажками, приличествующими скорее японским гейшам, чем накаченным амбалам, и Елена Петровна развеселилась. С трудом удерживаясь от того, чтобы не растянуть губы в ехидной улыбке, она смотрела, как мужчины останавливаются в двух шагах от неё, опускаются на колени и замирают бессловесными античными статуями. «И что мне делать? Сразу на носилки лезть или сказать для начала что-то отечески-ласковое? - Елена Петровна обернулась к телохранителю, но тот так же стоял на коленях и смотрел в пол. - Треснуть бы тебя хорошенько!» - разглядывая его тёмно-русую макушку, подумала и, мысленно перекрестясь, взобралась на носилки.
Золотое кресло оказалось жёстким и неудобным, если бы не пышные юбки, на нём вообще невозможно было бы сидеть. Пол качнулся - атлеты стали подниматься, и Елена Петровна мёртвой хваткой вцепилась в подлокотники: «Только б не уронили!» Обошлось. Двигаясь маленькими шажками носильщики пересекли холл, поднялись по широкой мраморной лестнице и пошли по мрачному тёмному коридору. Елена Петровна осторожно посматривала по сторонам, но стены утопали во мраке. Тусклые светильники под потолком высвечивали лишь узкую ковровую дорожку, словно путеводная нить тянущуюся по центру казалось бесконечного коридора. Наконец носильщики остановились перед тускло освещённой дверью и бережно опустили паланкин на пол. Елена Петровна растерялась и занервничала, вновь не зная, что делать дальше - встать или продолжать сидеть, и едва не закричала, когда раздался знакомый трубный голос:
- Честны ли твои намерения, Дельдария Двайра? Не ищешь ли ты власти, ради самой власти?
- Я честна в своих намерениях и не алкаю власти, - немного ворчливо отозвалась Елена Петровна и поднялась на ноги, поскольку тускло освещённая дверь призывно распахнулась.
От дверей тянуло жаром, что несколько озадачило претендентку на престол Семилунья, однако раздумывать слишком долго ей не позволили. Прозвучал рокочущий возглас: «Иди!» - и госпожа Пирогова шагнула в знойную темноту. На стенах немедля зажглись неяркие матовые светильники, и Елена Петровна ахнула от удивления. Она ожидала чего угодно, но только не того, что окажется в бане: обитые деревом стены, широкий полок, бадьи с водой. К принцессе бесшумно приблизились служанки в одинаковых бело-серых платьях с кружевными воротами под горло и рукавами-фонариками. Ловкие пальцы девушек забегали по платью принцессы, расстёгивая многочисленные пуговки-крючочки и снимая украшения. Розовое атласное платье скользнуло на пол. За ним последовали нижние юбки и шёлковая рубашка. Одна из служанок опустилась на колени, осторожно сняла с ног Дельдарии туфли и, держа их на вытянутых руках, поплыла к двери. Следом потянулись остальные девушки, а когда двери за ними закрылись, откуда-то сбоку появились две высокие мускулистые бабищи в чёрных набедренных повязках. Госпожа Пирогова сдавленно ойкнула, но ничего плохого с ней не случилось. Атлетки удивительно нежно подхватили принцессу под белы рученьки, усадили в большую деревянную лохань с тёплой, пахнущей карамелью водой и усердно заработали мягкими мочалками. Никогда ещё Елена Петровна не получала такого удовольствия от посещения бани. Сначала её чисто вымыли, а потом уложили на широкую лавку, увлажнили кожу маслом, и банщицы в четыре руки начали массаж. Елена Петровна покрякивала от удовольствия, чувствуя, как расслабляются мышцы, как по телу разливается приятная истома, а на душу нисходят умиротворение и покой.
Но всё прекрасное рано или поздно заканчивается, и массаж не стал исключением. Посчитав работу выполненной, банщицы подняли расслабленную принцессу на руки и вновь опустили в тёплую воду, а пару минут спустя в комнату впорхнули служанки с большими махровыми полотенцами. Они насухо вытерли наследницу, облачили её в тончайшую белоснежную сорочку и проводили в соседнюю комнату, где усадили перед низким столиком, на котором в гордом одиночестве стояла фарфоровая чашка с чаем. Елена Петровна с удовольствием выпила душистый чай, перевела вопросительный взгляд на служанок, но те не произнесли ни слова. Однако куда идти подсказали - присели в реверансе и дружно указали на дверь в дальнем конце комнаты. «А потом пришла мама медвежонка и сказала, что надо спать», - вспомнилась фраза из детского мультика, и Елене Петровне прикрыла рот ладонью, скрывая зевок. Пребывая в грузах о монументальной кровати с тяжёлым балдахином, кучей мягких подушек и воздушных пуховых одеял, она добрела до указанной двери, потянула золотую ручку и застыла, хлопая глазами, как большая, разбуженная днём сова: перед ней простирался необъятный, скудно освещённый зал, до отказа заполненный людьми в чёрных плащах с надвинутыми на лица капюшонами.
- Что за…
Госпожа Пирогова отпрянула, прикрыла руками просвечивающиеся сквозь тончайший шёлк груди и машинально посмотрела на золотой браслет - единственное украшение, которого не коснулись руки служанок. Над возродившимся дворцом всходили семь полных лун Бранта. Елена Петровна с готовностью приняла подсказку, но абсурдная ситуация всё равно не укладывалась в голове. «Дикость какая-то! Где горностаевая мантия, скипетр, держава? Почему я должна дефилировать перед толпой нагишом?.. Но не отступать же сейчас?.. Ладно, стану королевой и перепишу к дьяволу все правила!» - с возмущением подумала она и, опустив руки, шагнула в зал.
Толпа дрогнула и стала медленно расступаться, указывая наследнице путь. Мёртвую тишину зала нарушал только лёгкий шелест длинных плащей. Чтобы сохранить спокойствие, Елена Петровна представила себя дерзким белым облачком, плывущим по тёмному небу, и с каждым шагом её босые ноги всё увереннее ступали по холодному мраморному полу. Неожиданно толпа двинулась чуть быстрее, открыв взору наследницы белоснежный круглый ковёр, на котором лежала золотая накидка и венец из семи гладких золотых дисков. Не иже сомневаясь, госпожа Пирогова набросила накидку на плечи, возложила на голову королевский венец и властным взглядом обвела толпу. Открыла было рот, чтобы объявить себя правительницей Семилунья, но не успела - пол под ногами дрогнул, и Елена Петровна поплыла вверх. В ту же секунду в зале вспыхнули сотни светильников, их ослепительный свет отразился в зеркальном потолке, упал на чёрную безликую толпу, и она, словно по мановению волшебной палочки, превратилась в помпезно разодетых мужчин и женщин. Платья семилунцев блистали золотом и драгоценными камнями, а причёски дам можно было смело причислить к произведениями искусства.
Скрытый от глаз механизм поднял Елену Петровну на высоту человеческого роста, и она оказалась на вершине белоснежного холма. Проревели трубы, люди подняли руки, приветствуя королеву Семилунья. Госпожа Пирогова ослепительно улыбнулась, поприветствовала толпу жестом члена Политбюро КПСС и иронично подумала: «Интересно, долго мне здесь стоять? Я кажусь себе памятником самой себе!» Эта мысль рассмешила новоявленную королеву, и она улыбнулась ещё шире. Между тем, семилунцы взялись за руки, и под торжественную музыку, вокруг белоснежного холма закружились концентрические кольца хороводов. «С Новым годом! Теперь ты новогодняя ёлка, Елена Петровна! – пуще прежнего развеселилась госпожа Пирогова. – Любопытно: что будет дальше?» И, словно в ответ на её мысли, музыка смолкла, хороводы остановились и распались, а в конце зала появились уже знакомые атлеты с паланкином на плечах. Выглядели ребята теперь празднично: на бёдрах повязки из алтабаса*, на шеях - золотые цепи с прозрачными камнями размером с гусиное яйцо. «Стразы, наверное, - решила Елена Петровна и тут же засомневалась: - А если нет? Тогда это круто! Богатое, однако, у меня государство!»
Паланкин подплыл к холму, и королева облегчённо выдохнула: вместо неудобного золотого кресла ей предстояло возлечь на золотое ложе. Носильщики опустились на колени. Раздался щелчок, и на ровном склоне холма появились ступени. Елена Петровна спустилась к паланкину, возлегла на ложе, и её куда-то понесли. «Пир или бал меня предстоит? – раздумывала королева, разглядывая одежды и причёски брантийцев. – Судя по церемонии коронации, ожидать можно чего угодно». Сгорая от любопытства, госпожа Пирогова покинула зал и поплыла по ярко-освещённому дворцу. Это была великолепная прогулка, ибо внутреннее убранство наконец-то явилось хозяйке во всём великолепии. Стены дворца оказались выложены золотыми пластинами вперемешку с драгоценными камнями, рамы картин напоминали оклады икон, статуи, высеченные из бесценного мрамора, точно светились изнутри, а люстры из чистого прозрачного, как слеза, хрусталя, переливались всеми цветами радуги. Каждый квадратный сантиметр дворца вопил о несметных богатствах Семилунья, впрочем, абсолютно зря, поскольку Елена Петровна была не в состоянии оценить окружавшую её роскошь. Она не была ни искусствоведом, ни ювелиром, ни скульптором, ни даже просто богатой женщиной, и не могла отличить бриллиант от страза, настоящее золото от сусального и определить, из хорошего ли мрамора высечена статуя. Например, взглянув на сложенное из чёрных, розовых и белых жемчужин панно, создание которого заняло у автора пятьдесят лет, ибо жемчуг в Бранте был невероятно редким и дорогим материалом, Елена Петровна лишь равнодушно подумала: «Красиво. Похоже на мои бусы. – И тут же забыла о шедевре семилунского искусства, завозившись на золотом ложе. - Оно такое же неудобное, как кресло!»
Постепенно и без того неспешный шаг носильщиков замедлился, и вскоре они опустили паланкин перед розоватыми дверями, словно сделанных из осколков кораллов. Двое стражников в парадном одеянии отсалютовали королеве алебардами и, дружно прокричав: «Слава Дельдарии Двайре, королеве Семи Лун! Да будет долгим и мудрым её правление!», взялись за ручки дверей. Поднявшись с ложа, Елена Петровна царственно приосанилась, мысленно перебирая в уме приличествующие моменту слова, дабы произвести достойное впечатление на подданных, но стоило дверям распахнуться, подалась вперёд и застыла с вытянувшимся от недоумения лицом: перед ней открылась роскошная, отделанная деревом спальня. «Вот те раз… Они там празднуют, а меня - в постель?» Но тут из комнаты выступил отряд служанок, и Елене Петровне волей не волей пришлось войти в спальню. Топать ногами и требовать банкета могла какая-нибудь финтифлюшка, но не старший кассир сбербанка России, и, тем более, не королева Семилунья.
Служанки бережно сняли с Дельдарии венец, золотую накидку и сорочку, облачили в длинную ночную рубашку и подвели к высокой монументальной кровати. По приставной лесенке Елена Петровна забралась на кровать, легла на пуховую перину и аж мурлыкнула от удовольствия. «К чёрту пиры и танцы! С это момента, я буду здесь жить!» Служанки накрыли королеву гигантским пуховым одеялом, на котором красовались семь искусно вышитых лун, погасили светильники, кроме того, что стоял на прикроватной тумбочке, и, поклонившись, удалились.
- Лепота… - протянула Елена Петровна, разглядывая тяжёлый бархатный балдахин, покрытый золотой паутиной вышивки.
Веки понемногу слипались, тело охватывала приятная слабость. «А не пора ли мне проснуться? – лениво подумала госпожа Пирогова. - Интересно, что я делаю дома? Может быть, тоже спать ложусь? Или пью чай с Клавдией… Или… Хотя нет, посплю-ка я лучше здесь. Когда ещё доведётся в царской постели понежиться?» Елена Петровна широко зевнула, повернулась на бок, положила руку под голову и вдруг услышала шорох.
- Кто здесь?
От неожиданности женщина подскочила и завертела головой, опасливо вглядываясь в темноту.
- Это я, Ваше величество, Тарнель Тарлан.
Из мрака выскользнул среднего роста мужчина в мягком коричневом камзоле и узких шёлковых штанах. В знак приветствия он приподнял шляпу, и пышная манжета рубашки белой птицей взметнулась вверх. Елена Петровна нахмурилась и пристрастно уставилась в лицо первого министра Семилунья, о коварстве которого предупреждал Буревиста, и о котором с восхищением и страстью вспоминала Дельдария Двайра. Неправильное вытянутое лицо с длинным, чуть утолщённым носом, узкими, близко посаженными глазами и бровями домиком. «Ничего особенного… Что она в нём нашла?» - изумилась госпожа Пирогова, но тут Тарнель улыбнулся, и лицо его преобразилось. Брови взметнулись вверх, голубые глаза засветились, уголки рта приподнялись, а на щеках прорезались удивительно симпатичные морщинки. И Елена Петровна незамедлительно осознала, что более обаятельного человека не встречала за всю свою долгую жизнь.
- Что Вам угодно, господин Тарнель? – доброжелательно спросила она, не осознавая, что сияет, как кираса на параде.
Тарлан ухмыльнулся, видимо отлично представлял, как действует его улыбка на окружающих, по-свойски забрался на кровать и уселся в ногах Дельдарии.
- Я два года ждал встречи с тобой, дорогая! – продолжая улыбаться, заявил он, пошловато подмигнул обомлевшей королеве и, сорвав камзол и шляпу, нырнул под одеяло.
Нахальные руки министра на мгновении сжались на талии, а потом расползлись вверх и вниз, шаря по холёному телу, и Елена Петровна опомнилась.
- Что Вы себе позволяете! – взвизгнула она, брыкаясь и пинаясь, точно необъезженная лошадь.
- Но ты же хотела этого, радость моя! – с трудом удерживая королеву в объятиях, возмутился Тарлан. – Дельция ушла, и теперь нам никто не помешает!
- Я была молода и глупа!
- Не говори так! Ты разбиваешь мне сердце! Я ночей не спал, мечтая о тебе!
- Хватит причитать! Мы не в театре, и Вы не герой-любовник! Брысь!
«Что-то не так» - Тарнель отстранился от королевы и внимательно всмотрелся в её лицо. Он помнил Дельдарию наивной похотливой глупышкой, которая настолько легко попала в сети его обаяния, что Дельция Дестина, заподозрив неладное, отослала наследницу в замок Юной луны. Два года Тарлан чужими глазами следил за принцессой. Он знал о ней больше, чем сама Дельдария и был уверен, что, возвратившись в столицу, Дели забудет о прежних любовниках и броситься в его объятья. Однако в Лунный город вернулась совсем другая Дели. Она вела себя так, словно видела Тарлана впервые. А самым ужасным было то, что в глазах новоиспечённой королевы Семилунья светился ум, которого по определению там быть не могло. Не отводя взгляда от лица Дельдарии, Тарнель нащупал камзол и стал медленно натягивать его, соображая, что произошло с принцессой Семи Лун по дороге в столицу. «Ведь была дура дурой, и вдруг поумнела. В одночасье?! Так не бывает!»
Госпожа Пирогова в свою очередь тоже наблюдала за министром. И то, что она видела, внушало опасения. Лишившись улыбки, лицо Тарлан потеряло обаяние, а глаза стали холодными и напряжёнными, как у готовящейся к броску змеи. «И этот против меня! Интриганы!» - с раздражением подумала Елена Петровна, а вслух сказала:
- Простите, что разочаровала Вас, Тарнель, но сейчас меня больше волнует положение дел в королевстве, чем секс с Вами.
Длинное лицо первого министра вытянулось ещё больше, побледнело и стало походить на дыню-торпеду. Он нервно пригладил волосы, нахлобучил шляпу и тихо спросил:
- Это ты, Айно?
- Что?
- Ничего, - быстро ответил Тарлан, и лицо его посуровело: - Назовите Ваше имя!
- Дельдария Двайра, если Вы запамятовали.
- Настоящее имя!
- Не понимаю, о чём Вы.
- Всё Вы прекрасно понимаете! Зачем Вы захватили тело нашей принцессы? Что Вам нужно в Бранте?
- Откуда Вы знаете? – пролепетала Елена Петровна, отодвигаясь от министра и бросая отчаянный взгляд на правое запястье.
Она надеялась, что сейчас проснётся, но не тут-то было: ни пристальные взгляды на «живой» браслет, ни взывание к образу московской квартиры не помогли. А первый министр волком смотрел на неё и ждал ответа. «И ответить надо, не то он шум поднимет. Чёрт! Думай, Лена, думай!»
- Я не выпущу Вас из тела Дельдарии, пока Вы не ответите мне, что маг Вашего уровня делает в Бранте, – твёрдо произнёс Тарнель. – Если Вы просто развлекаетесь, то Вам не стоит меня опасаться. Поклянитесь, что больше не вернётесь в это тело, и я отпущу Вас с миром.
- Я не могу… - испуганно выдавила госпожа Пирогова. Она с удовольствием поклялась бы навеки оставить тело Дельдарии, но её появления в Бранте носили спонтанный характер, и гарантировать, что они больше не повторяться, женщина не могла. А обещать то, что не в силах выполнить, было не в её правилах. – Понимаете… Я сплю…
- Меня не волнует, в каком Вы там трансе пребываете! Отвечайте: зачем Вы пришли в Брант?
- Вы не поняли. Я не знаю, как оказываюсь здесь.
- Не юлите! Переселение в чужое тело – сложный и опасный магический ритуал! Далеко не каждый маг способен на это! Неужели Вы думаете, что я поверю, что Вы случайно оказались в теле Двайры? Считаете меня идиотом?
«Да как он смеет отчитывать меня, как сопливую девчонку?!» - разозлилась Елена Петровна, и страх ушёл.
- Не кричите на меня! Я не маг! Я работник сбербанка! Я пытаюсь объяснить Вам, что со мной произошло, а Вы не желаете слушать!
- Я весь во внимании, - презрительно скривился Тарнель.
- А стоит? – в тон ему поинтересовалась госпожа Пирогова. – Вы заранее не верите мне, так зачем метать бисер перед свиньями?
На мгновение первый министр Семилунья стал красным, как варёный рак, но тут же взял себя в руки и, всем своим видом выражая снисхождение и скуку, привалился к спинке кровати и скрестил руки на груди:
- Вы не выйдите отсюда, пока я не узнаю всей правды. Рассказывайте!
- Не буду! Останусь в Бранте, и буду править королевством!
Правая бровь Тарнеля взметнулась вверх, а голос наполнился ядовитой насмешкой:
- Вы будете править королевством ровно до завтрашнего утра, потому что, как только семилунцы узнают, что Вы – маг, Вас сожгут. Живьём!
- Я не маг!
- А я не первый министр!
- Верно подмечено! Завтра же я назначу на Вашу должность своего человека.
- Это кого же? Буревисту? – с издёвкой поинтересовался Тарлан и расхохотался: - Да, узнав, что Вы ведьма, он лично сложит для Вас костёр! – Внезапно министр оборвал смех и с подозрением спросил: - Или Ваш любовничек в курсе, кто Вы?.. Нет, вряд ли… Я прекрасно знаю Бимля. Фанатик! Он лично уничтожал магов и гордиться этим! Знаете, что начертано на его родовом гербу? Искоренитель! Его род возвысился в те времена, когда в Бранте уничтожали таких, как мы!
- Постойте! – встрепенулась Елена Петровна. – Так Вы маг?! Но Вы живы и здоровы! И Вы – первый министр!
- Потому что, я очень хороший маг. Но речь не обо мне!
Тарлан криво усмехнулся и замолчал, задумчиво рассматривая королеву, словно прикидывал, как с ней поступить. По спине госпожи Пироговой пробежал холодок, а царское ложе вдруг показалось жёстким и неуютным. Женщина поёжилась, незаметно ущипнула себя за бедро, надеясь проснуться. Она всё ещё верила, что всё происходит не наяву, правда, теперь опасалась, что забавный увлекательный сон превратится в ужасный, леденящий душу кошмар. Обаятельный министр стал казаться злым духом, который задумал погубить юную королеву. Елена Петровна кожей чувствовала, исходящую от него угрозу. Тарнель сверлил её взглядом, и этот взгляд обжигал, заползал под кожу, пытаясь пробраться к сердцу. Напряжение внутри нарастало как девятый вал. «Сейчас он меня убьёт!» - мысленно всхлипнула госпожа Пирогова. И тут из угла комнаты донёсся лёгкий стук. Именно он и стал последней каплей, прорвавшей плотину, и выдержанный, никогда не теряющий лица старший кассир сбербанка России, сжалась в комок и завизжала, как первоклассница.
продолжение
@темы: Семь лун Бранта