Полина Кохинор
Как-то само собой получилось, что в путь маленький отряд пустился, разбившись на пары. Причём новоиспечённые муж и жена, в стремлении избежать разговоров о неожиданном супружестве, не сговариваясь, разделились: Айно со сверхнезависимым видом вступил в длинный и пространный разговор с Еруком, а Елена Петровна поехала рядом с Буревистой, мысленно благодаря телохранителя за молчаливое понимание. читать дальше
Едва приметная тропа всё дальше углублялась в лес, то взбираясь на небольшие пологие холмы, то спускаясь в низину и петляя между исполинскими соснами. Древние, как само время, деревья стояли на внушительном расстоянии друг от друга, в окружении свиты – мелких лиственных собратьев и, казалось, снисходительно взирали на четырёх всадников, потревоживших их покой. Пренебрежительные «взгляды» хозяев леса вносили в душу тревогу, заставляли чувствовать себя неуютно, и вскоре маги замолчали. Время от времени косились друг на друга, отводили глаза и настороженно следили за тенями, прятавшимися среди тонких стволов сосновой челяди. Сначала и Айно, и Ерук мысленно посмеивались над внезапно приобретённой паранойей, ибо при ближайшем рассмотрении тени оказывались либо причудливой игрой света, либо хилыми, тонколистыми кустарниками. Но, когда нагулявшееся за день солнце плавно скользнуло за деревья, лес потемнел и угрожающе сомкнулся, требуя прекратить всякое движение и не мешать ему спать, магам стало не до смеха.
Кони заупрямились, зафыркали, изгибая шеи и сердито перебирая ногами. Буревиста и Айно, не сговариваясь, тихо выругались, Ерук отчаянно замолотил каблуками по бокам, на повышенных тонах требуя от лошади послушания, и лишь Елена Петровна восприняла поведение коней с олимпийским спокойствием: если на дворе поселилась ночь, значит, рано или поздно остановиться всё равно придётся. Так почему не сейчас? Госпожа Пирогова позволила телу Двайры продемонстрировать навыки лихой наездницы, не преминув удивиться, как легко и изящно она перекинула ногу через шею лошади и оказалась на земле. Лошадь немедленно успокоилась, видимо намёк на ночлег пришёлся ей по вкусу. Елена Петровна ободряюще похлопала животное по спине и сдвинула брови, прикидывая, возможно ли соединить собственные навыки с навыками королевы, но тут же осадила себя: «Не время!» и посмотрела на мужчин, всё ещё сражающихся с конями.
- Вот строптивцы, - беззлобно проворчала она, чувствуя себя воспитательницей в детском саду, и крикнула: - Эй! Господа! Оставьте уже несчастных зверушек в покое!
Маги и телохранитель обернулись и с лёгким недоумением уставились на спокойную, как скала, королеву. Елена Петровна могла бы поспорить, что если б не сумерки, можно было увидеть на лицах мужчин лёгкий румянец стыда. «Нет, не стыда. Ты принимаешь желаемое за действительное, дорогуша. Скорее раздражения. Не любят представители сильного пола, когда ими командуют женщины. Генетическое это, наверное». Госпожа Пирогова отвернулась, скрывая улыбку. Краем уха она слышала, как спутники покидают сёдла, подходят ближе, но не двинулась с места, не издала ни единого звука, хотя её так и подмывало начать командовать. Ещё бы! Полжизни Елена Петровна была командиром.
Пётр Давыдович Артемьев и его любимая супруга Вероника Игоревна мечтали о ребёнке с того самого момента, как в стенах Хамовнического ЗАГСа их торжественно объявили мужем и женой. Но горячее желание исполнилось лишь по прошествии пятнадцати лет. Дочка Леночка, хрупкое и светлое существо, принесло в семейство Артемьевых столько радости, что словами не передать. И пусть Леночка не росла в роскоши (да и откуда взяться роскоши в семье рядовых инженеров?), зато родительской любви получила с лихвой. Что бы ни происходило в её жизни, юная госпожа Артемьева знала, что всегда найдёт опору, понимание и защиту в семье.
Школьные годы и институтская пора – золотое, беззаботное время. Леночка порхала как бабочка, одаривая улыбками своих многочисленных друзей. Она не пила, не курила, не крутила романов с однокурсниками, но при этом всегда была желанным гостем в любой компании: доброта, остроумие и звонкий, заразительный смех магнитом притягивали к ней людей. Леночка Артемьева казалось окружающим милой, лёгкой и какой-то неземной девушкой. Никто и не предполагал, насколько обыденны и просты её мечты. Леночка мечтала о простом женском счастье и с кропотливостью будущего экономиста изучала представителей сильного пола, что встречались на жизненном пути. Конечно, как и любая девушка, Лена грезила о приключениях, о большой и светлой любви, о принце на белом коне со всеми соответствующими атрибутами – пылким сердцем, верной рукой и замком на высокой, неприступной скале или морском берегу. Она помнила рассказ отца о том, как он встретил маму, и, лишь единожды взглянув на неё, понял, что хочет остаться с этой женщиной до гробовой доски, и искала, искала, искала, цепко всматриваясь в мужские лица.
Шли дни, месяцы, годы. Учёба подходила к концу. Впереди маячила защита диплома, а Леночка Артемьева так и не отыскала свою вторую половину. И всё чаще при взгляде на родителей в её глазах проскальзывала тихая грусть и зависть. «Может, всё это глупость, и любви не бывает? Возможно, маме и папе удивительно повезло, а для меня любовь судьбой не предусмотрена?» От мрачных, упаднических мыслей становилось тоскливо, и Лена спешила укрыться от них, с головой погружаясь в подготовку дипломной работы и, в результате, защитилась лучше всех на курсе. Ей даже предложили остаться в аспирантуре, но девушка отказалась – в её понимании карьера плохо сочеталась с простым семейным счастьем.
Успешную защиту дипломной работы Леночка отметила в ресторане с родителями, а потом укатила с институтской подругой, Варенькой Светлевской, на море, где две с половиной недели наслаждалась долгими прогулками, купанием и бесконечными разговорами о будущем. А вернувшись в Москву, сразу же отправилась устраиваться на работу. Пётр Давыдович и Вероника Игоревна уговаривали дочь отдохнуть ещё немного, но правильная до мозга костей девушка не пожелала сидеть на шее у родителей-пенсионеров. Морская вода словно смыла с неё налёт беззаботной юности, чётко наметив ближайшие цели – работа, жених, семья. Лена, не моргнув глазом, поведала о своих планах старшему поколению Артемьевых, чем несказанно удивила обоих: они не ожидали, что за светлым и воздушным обликом дочери таится решительный и прагматичный человек. «Может, это и к лучшему», - философски заметил Пётр Давыдович и благословил дочь в её начинаниях.
Конечно, образ прекрасного принца с горячим любящим сердцем, белым конём и замком никуда не исчез - Лена сокрыла его в глубинах души, лишь изредка позволяя себе немного помечтать. Ночью, лёжа в постели и вглядываясь в размытые световые блики на стенах, или во время редких поездок за город, когда в электричку набивалось уйма народа и хотелось отрешиться от давки.
А жизнь шла своим чередом и, надо отметить, точь-в-точь как было задумано. Леночка устроилась в районную сберегательную кассу, подружилась с парой наиболее перспективных сотрудниц и приступила к выполнению наиглавнейшего пункта жизненного плана – поиску жениха. И нашла. Сергей Юрьевич Пирогов, молодой учитель истории, год назад закончивший педагогический институт и, в отличие от большинства сокурсников, работавший в школе, пришёл в сберкассу, чтобы оплатить счёт за междугородний разговор. Подошёл к окошку, протянул квитанцию кассиру и застыл. Ангельское создание с пышными белокурыми волосами и ярко-голубыми глазами вмиг и навсегда покорило трепетное сердце почитателя Ренессанса и рыцарства. А Елена Петровна посмотрела на высокого, немного нескладного молодого человека и улыбнулась: женское чутьё подсказывало, что обрела благодатный материал, из которого можно было слепить идеального мужа. Именно в ту знаменательную минуту будущая госпожа Пирогова стала главнокомандующим маленького судёнышко с гордым именем «Семья».
Пётр Давыдович и Вероника Игоревна приняли зятя на ура. Ещё бы! Любящим родителям всегда приятно, что их ненаглядное дитя буквально носят на руках. А Серёжа Пирогов готов был в доску расшибиться, лишь бы его драгоценная Леночка осталась довольна. Но, будем справедливы, и сама Леночка безоговорочно положила свою жизнь на алтарь домашнего очага. Чистота и уют, борщи и пироги, двое розовощёких детишек – идеальная семья удалась госпоже Пироговой на славу. И всё же нет-нет да и проскальзывали в звенящей ночной тишине давно забытые мечты о приключениях, мелькал на задворках сознания расплывчатый образ красавца-всадника на снежно-белом коне, а над одиноким, вросшим в скалу замком кружили тёмные силуэты птиц. Только хода в спокойную, обустроенную жизнь Елены Петровны им не было.
Семейная идиллия закончилась так, как и началась – вмиг и навсегда. Сергей Юрьевич Пирогов, директор одной из центральных московских школ, скоропостижно скончался в своём кабинете в возрасте пятидесяти шести лет. Сказать, что Елена Петровна была огорошена, значит не сказать ничего! Первые несколько часов после смерти мужа она пребывала в шоке: Сергей регулярно посещал знакомого врача, сдавал необходимые анализы, и ничто не предвещало столь быстрого и внезапного конца. «Сердце остановилось», - с жалостью глядя на убитую горем женщину, говорили врачи, а госпожа Пирогова никак не могла понять – почему? Похороны, дни траура бессмысленной чередой пролетели мимо Елены Петровны, но спустя полгода она вдруг словно очнулась от кошмара и осознала – жизнь продолжается. Правда, это была совсем другая жизнь. Много лет назад ушли родители, теперь – муж. Дети выросли и у них были свои семьи, свои дети. Елена Петровна оказалась командиром без команды, вещью, без дела пылившейся на антресоли. Аллочка и Геннадий часто звонили, иногда даже не по одному разу на дню, но госпожа Пирогова больше не ощущала себя нужной. Она исправно ходила на работу, в выходные ездила на дачу, изредка встречалась со старыми подругами и с новым знакомым – Константином Львовичем, однако потеря семьи, в том виде, каком представлялось Елене Петровне, так и оставалась открытой кровоточащей раной.
А тем временем, словно издеваясь над бедной женщиной, в её снах всё чаще появлялся молодой красавец и, гарцуя на белом коне, манил и манил за собой, обещая приключения и большую, светлую любовь. В какой-то миг госпожа Пирогова даже пожалела, что позволила разуму взять верх над чувствами. Как ни прикипела она душой к Сергею, но любить не любила. Позволяла любить себя, принимала заботу и обожание, как должное. «А теперь время ушло, исправить ничего нельзя. Да и нужно ли? Разве так уж плоха моя жизнь?» - с грустью спрашивала себя Елена Петровна и искала утешения в любовных романах. Там ясно говорилось, что любовь несёт за собой страдания, разочарования и другие неприятности. Красивый «хеппи энд» ничуть не обманывал госпожу Пирогову, поскольку, в отличие от прочих читательниц, она штудировала любовные эпопеи с единственной целью – доказать себе, что поступила совершенно верно, отдав предпочтение рационализму, а не романтизму или сентиментализму, что построила жизнь правильно и ни о чём не должна жалеть. Раз за разом находила ответы, убеждая себя, что прожила хорошую жизнь, и всё равно жалела. А потом перестала жалеть. Смирилась и поплыла по течению, по речушке, несущей свои воды в Лету. По ночам смотрела на знакомого всадника и не испытывала ничего, кроме лёгкого недоумения: «Отчего он всё ещё здесь? Почему не испарится вместе со своим конём и замком? Пусть оставит меня в покое!» Елена Петровна собиралась дожить отведённый ей век с достоинством умудрённого опытом человека, однако судьба не оценила благих намерений и поступила по-своему. Видимо, в роли командира госпожа Пирогова нравилась ей гораздо больше.
Женщина получила шанс прожить жизнь заново, и, ни секунды не раздумывая, поставила во главе угла чувства, с радостью распахнув своё сердце любви. Елена Петровна страстно желала с головой окунуться в водоворот авантюр и приключений, с широкой улыбкой идти навстречу опасностям, однако приобретённый в прошлой жизни опыт не позволял действовать без оглядки. «Осторожность, осторожность и ещё раз осторожность», - твердил он, и помимо воли женщина прислушивалась к голосу разума...
Госпожа Пирогова задумчиво провела рукой по жёсткой, антрацитово-чёрной шкуре коня и прерывисто выдохнула: Айно спешился и подошёл близко, слишком близко, чтобы продолжать трезво мыслить. И хотя он стоял за спиной, Елена Петровна знала, что вечно насмешливые глаза мага потемнели, а поза со стороны кажется напряжённой. «Нужно что-то придумать, мы должны остаться наедине. В конце концов, мы муж и жена… С ума сойти! Похоже, я с готовностью признаю этот факт. Может, и от Айно его не стоило скрывать? А если он будет против… Ну, должна же у них существовать система разводов. Правильно, все недоразумения легко утрясти, а недомолвки обычно выходят боком. И, вообще, ничего такого в желании уединиться с законным супругом нет! Вот, прямо сейчас и скажу!» Женщина повернулась, взглянула в лицо возлюбленного, да так и застыла, заворожено глядя на правильные, чуть приоткрытые губы.
- Лена?
- Э… - Госпожа Пирогова опомнилась, поспешно отвела глаза и выпалила первое, что пришло в голову: - Надо развести костёр.
- Уже.
- Что?
- Бимль уже занялся костром, - с ироничной улыбкой сообщил Айно и положил ладонь на плечо королеве: - Давай поговорим.
- О чём?
- О нас.
- Позже!
- Не стоит откладывать. Давай проясним всё здесь и сейчас. Ты чем-то расстроена?
- С чего ты взял? У меня всё замечательно!
Елена Петровна скинула руку мага и направилась к телохранителю, который, стоя на коленях, раздувал слабое, робкое пламя. Не сказав ни слова, женщина уселась на траву рядом с Буревистой и уставилась на огонь, мысленно отчитывая себя за то, что действует импульсивно и несдержанно, как… «Как Дельдария Двайра! Хотя Айно тоже хорош. «Чем ты расстроена?» А то не понятно!» Госпожа Пирогова чертыхнулась сквозь зубы, подняла голову и едва не завыла в голос: прямо перед ней, с охапкой хвороста и всепонимающим видом стоял Ерук.
- Последние дни выдались несколько нервными, - с ласковой интонацией заправского психиатра начал он, но землянка резко взмахнула рукой, приказывая заткнуться.
Она хотела добавить, что не нуждается ни в чьих советах и плевать хотела на задушевные беседы, поскольку привыкла справляться сама, но тут прозвучал бархатный голос Буревисты:
- Вода поможет очиститься от негативных воздействий и принесёт душевный покой.
Елена Петровна захлопнула рот и вытаращилась на телохранителя, как на сумасшедшего, а Ерук нервно хихикнул и поинтересовался:
- Это ты к чему, Бимль?
- Здесь неподалёку есть озеро. Пусть господин Айно отведёт туда королеву. Думаю, им обоим это пойдёт на пользу.
- Решай за себя! – взвизгнула от возмущения госпожа Пирогова и вскочила, но тут же успокоилась, почувствовав на талии руку возлюбленного.
- Прекрасное предложение, господин Буревиста, спасибо. Так куда нам идти?
Бимль выпрямился, окинул глазами тонущие в сумерках деревья, на секунду задумался и ткнул указательным пальцем в сторону зарослей орешника:
- Озеро там.
- Спасибо.
Айно потянул королеву к кустам, а Ерук бросил охапку на землю и усмехнулся:
- Ты прирождённый психолог, Бимль.
- Я давно знаю Дельдарию.
- Но ведь это не совсем она.
- И что? Когда женщина хочет секса, это чувствуется.
- Вот как? – Ерук встрепенулся и заинтересованно взглянул на телохранителя: - Расскажи!
- Не знаю, как принято в Вашем мире, а у нас вести разговоры об интимных отношениях супругов считается дурным тоном, по крайней мере, среди воспитанных и образованных людей, к коим я себя причисляю.
- Ого! Да ты не так прост, как мне виделось, Бимль. А ну поведай-ка, где именно воспитывают столь галантных и утончённых кавалеров. Уж не в Ордене ли Наимграна Налича?
Бимль нахмурился, открыл было рот, но так ничего и не сказал. Отвернулся и с сосредоточенным лицом занялся сооружением походного очага. Ерук тихо фыркнул, расстелил на траве плащ и развалился на нём, закинув руки за голову. Мирно потрескивали дрова, что-то ворчал себе под нос телохранитель королевы, и маг не заметил, как задремал. Разбудил его лёгкий толчок в плечо. Проморгавшись, Ерук с удивлением посмотрел на большую глиняную кружку с чаем, которую протягивал ему Буревиста. От напитка шёл умопомрачительный аромат ежевики и мяты.
- Да ты не только психолог, но и повар! – хрипловато сообщил маг, принимая кружку из рук телохранителя. – Ты как пещера древних, полная загадок и тайн.
- Сочту это за комплимент, господин Ерук.
Бимль устроился с другой стороны костра с точно такой же кружкой, но вместо того, чтобы пить, стал исподлобья рассматривать мага. Ерук почувствовал себя неуютно:
- В чём дело?
- Я тут подумал на досуге и пришёл к весьма печальным выводам, господин маг.
- Каким ещё выводам?
Буревиста пожевал губы, словно сомневаясь, стоит ли продолжать разговор, потом решительно тряхнул волосами и выдал:
- Вы солгали мне!
- Солгал? – огорошено переспросил Ерук: «Не может быть! Он и не мог разрушить мои чары!»
Маг на автомате поднёс чашку к губам, глотнул обжигающе горячий напиток и зашипел от боли. Но тут же взял себя в руки и вонзил пристальный взгляд в телохранителя. Заклинание было на месте, только выглядело теперь не гладким сверкающим коконом, мягко обтекающим фигуру Буревисты, а золотой, искусно сплетённой из тонких золотых прутьев клеткой. Ерук почувствовал дурноту: «Это не я… Это не моих рук дело! Я не собирался менять его навсегда!» Силонец оторвал взгляд от странно изменившегося заклинания, шумно вздохнул и вдруг обнаружил, что всё это время Бимль что-то говорил. Сосредоточился, но уловил лишь последнюю фразу:
- Вы не собирались бороться с Орденом!
- Собирался! И буду бороться!
Буревиста поджал губы. Несколько секунд он хмуро рассматривал мага, а затем сокрушённо качнул головой:
- Вам плевать. На всё и на всех! Что Вам на самом деле нужно в Семилунье, господин бывший министр?
«Этого ещё не хватало!» – всполошился Ерук, лихорадочно прикидывая, сможет ли он, используя магию уровня обычного силонского крестьянина, вернуть заклинание в первоначальное состояние, ибо рассуждающий и трезвомыслящий Буревиста был крайне опасен. Но придумать ничего не успел: вдалеке полыхнуло алое зарево, отозвавшееся в душе чем-то тревожным и щемящим.
Ерук сам не заметил, как оказался на ногах:
- Это же там, у озера?
- Да! Королева в опасности!
Бимль выхватил из ножен меч и ринулся в тёмную лесную чащу.
продолжение
Едва приметная тропа всё дальше углублялась в лес, то взбираясь на небольшие пологие холмы, то спускаясь в низину и петляя между исполинскими соснами. Древние, как само время, деревья стояли на внушительном расстоянии друг от друга, в окружении свиты – мелких лиственных собратьев и, казалось, снисходительно взирали на четырёх всадников, потревоживших их покой. Пренебрежительные «взгляды» хозяев леса вносили в душу тревогу, заставляли чувствовать себя неуютно, и вскоре маги замолчали. Время от времени косились друг на друга, отводили глаза и настороженно следили за тенями, прятавшимися среди тонких стволов сосновой челяди. Сначала и Айно, и Ерук мысленно посмеивались над внезапно приобретённой паранойей, ибо при ближайшем рассмотрении тени оказывались либо причудливой игрой света, либо хилыми, тонколистыми кустарниками. Но, когда нагулявшееся за день солнце плавно скользнуло за деревья, лес потемнел и угрожающе сомкнулся, требуя прекратить всякое движение и не мешать ему спать, магам стало не до смеха.
Кони заупрямились, зафыркали, изгибая шеи и сердито перебирая ногами. Буревиста и Айно, не сговариваясь, тихо выругались, Ерук отчаянно замолотил каблуками по бокам, на повышенных тонах требуя от лошади послушания, и лишь Елена Петровна восприняла поведение коней с олимпийским спокойствием: если на дворе поселилась ночь, значит, рано или поздно остановиться всё равно придётся. Так почему не сейчас? Госпожа Пирогова позволила телу Двайры продемонстрировать навыки лихой наездницы, не преминув удивиться, как легко и изящно она перекинула ногу через шею лошади и оказалась на земле. Лошадь немедленно успокоилась, видимо намёк на ночлег пришёлся ей по вкусу. Елена Петровна ободряюще похлопала животное по спине и сдвинула брови, прикидывая, возможно ли соединить собственные навыки с навыками королевы, но тут же осадила себя: «Не время!» и посмотрела на мужчин, всё ещё сражающихся с конями.
- Вот строптивцы, - беззлобно проворчала она, чувствуя себя воспитательницей в детском саду, и крикнула: - Эй! Господа! Оставьте уже несчастных зверушек в покое!
Маги и телохранитель обернулись и с лёгким недоумением уставились на спокойную, как скала, королеву. Елена Петровна могла бы поспорить, что если б не сумерки, можно было увидеть на лицах мужчин лёгкий румянец стыда. «Нет, не стыда. Ты принимаешь желаемое за действительное, дорогуша. Скорее раздражения. Не любят представители сильного пола, когда ими командуют женщины. Генетическое это, наверное». Госпожа Пирогова отвернулась, скрывая улыбку. Краем уха она слышала, как спутники покидают сёдла, подходят ближе, но не двинулась с места, не издала ни единого звука, хотя её так и подмывало начать командовать. Ещё бы! Полжизни Елена Петровна была командиром.
Пётр Давыдович Артемьев и его любимая супруга Вероника Игоревна мечтали о ребёнке с того самого момента, как в стенах Хамовнического ЗАГСа их торжественно объявили мужем и женой. Но горячее желание исполнилось лишь по прошествии пятнадцати лет. Дочка Леночка, хрупкое и светлое существо, принесло в семейство Артемьевых столько радости, что словами не передать. И пусть Леночка не росла в роскоши (да и откуда взяться роскоши в семье рядовых инженеров?), зато родительской любви получила с лихвой. Что бы ни происходило в её жизни, юная госпожа Артемьева знала, что всегда найдёт опору, понимание и защиту в семье.
Школьные годы и институтская пора – золотое, беззаботное время. Леночка порхала как бабочка, одаривая улыбками своих многочисленных друзей. Она не пила, не курила, не крутила романов с однокурсниками, но при этом всегда была желанным гостем в любой компании: доброта, остроумие и звонкий, заразительный смех магнитом притягивали к ней людей. Леночка Артемьева казалось окружающим милой, лёгкой и какой-то неземной девушкой. Никто и не предполагал, насколько обыденны и просты её мечты. Леночка мечтала о простом женском счастье и с кропотливостью будущего экономиста изучала представителей сильного пола, что встречались на жизненном пути. Конечно, как и любая девушка, Лена грезила о приключениях, о большой и светлой любви, о принце на белом коне со всеми соответствующими атрибутами – пылким сердцем, верной рукой и замком на высокой, неприступной скале или морском берегу. Она помнила рассказ отца о том, как он встретил маму, и, лишь единожды взглянув на неё, понял, что хочет остаться с этой женщиной до гробовой доски, и искала, искала, искала, цепко всматриваясь в мужские лица.
Шли дни, месяцы, годы. Учёба подходила к концу. Впереди маячила защита диплома, а Леночка Артемьева так и не отыскала свою вторую половину. И всё чаще при взгляде на родителей в её глазах проскальзывала тихая грусть и зависть. «Может, всё это глупость, и любви не бывает? Возможно, маме и папе удивительно повезло, а для меня любовь судьбой не предусмотрена?» От мрачных, упаднических мыслей становилось тоскливо, и Лена спешила укрыться от них, с головой погружаясь в подготовку дипломной работы и, в результате, защитилась лучше всех на курсе. Ей даже предложили остаться в аспирантуре, но девушка отказалась – в её понимании карьера плохо сочеталась с простым семейным счастьем.
Успешную защиту дипломной работы Леночка отметила в ресторане с родителями, а потом укатила с институтской подругой, Варенькой Светлевской, на море, где две с половиной недели наслаждалась долгими прогулками, купанием и бесконечными разговорами о будущем. А вернувшись в Москву, сразу же отправилась устраиваться на работу. Пётр Давыдович и Вероника Игоревна уговаривали дочь отдохнуть ещё немного, но правильная до мозга костей девушка не пожелала сидеть на шее у родителей-пенсионеров. Морская вода словно смыла с неё налёт беззаботной юности, чётко наметив ближайшие цели – работа, жених, семья. Лена, не моргнув глазом, поведала о своих планах старшему поколению Артемьевых, чем несказанно удивила обоих: они не ожидали, что за светлым и воздушным обликом дочери таится решительный и прагматичный человек. «Может, это и к лучшему», - философски заметил Пётр Давыдович и благословил дочь в её начинаниях.
Конечно, образ прекрасного принца с горячим любящим сердцем, белым конём и замком никуда не исчез - Лена сокрыла его в глубинах души, лишь изредка позволяя себе немного помечтать. Ночью, лёжа в постели и вглядываясь в размытые световые блики на стенах, или во время редких поездок за город, когда в электричку набивалось уйма народа и хотелось отрешиться от давки.
А жизнь шла своим чередом и, надо отметить, точь-в-точь как было задумано. Леночка устроилась в районную сберегательную кассу, подружилась с парой наиболее перспективных сотрудниц и приступила к выполнению наиглавнейшего пункта жизненного плана – поиску жениха. И нашла. Сергей Юрьевич Пирогов, молодой учитель истории, год назад закончивший педагогический институт и, в отличие от большинства сокурсников, работавший в школе, пришёл в сберкассу, чтобы оплатить счёт за междугородний разговор. Подошёл к окошку, протянул квитанцию кассиру и застыл. Ангельское создание с пышными белокурыми волосами и ярко-голубыми глазами вмиг и навсегда покорило трепетное сердце почитателя Ренессанса и рыцарства. А Елена Петровна посмотрела на высокого, немного нескладного молодого человека и улыбнулась: женское чутьё подсказывало, что обрела благодатный материал, из которого можно было слепить идеального мужа. Именно в ту знаменательную минуту будущая госпожа Пирогова стала главнокомандующим маленького судёнышко с гордым именем «Семья».
Пётр Давыдович и Вероника Игоревна приняли зятя на ура. Ещё бы! Любящим родителям всегда приятно, что их ненаглядное дитя буквально носят на руках. А Серёжа Пирогов готов был в доску расшибиться, лишь бы его драгоценная Леночка осталась довольна. Но, будем справедливы, и сама Леночка безоговорочно положила свою жизнь на алтарь домашнего очага. Чистота и уют, борщи и пироги, двое розовощёких детишек – идеальная семья удалась госпоже Пироговой на славу. И всё же нет-нет да и проскальзывали в звенящей ночной тишине давно забытые мечты о приключениях, мелькал на задворках сознания расплывчатый образ красавца-всадника на снежно-белом коне, а над одиноким, вросшим в скалу замком кружили тёмные силуэты птиц. Только хода в спокойную, обустроенную жизнь Елены Петровны им не было.
Семейная идиллия закончилась так, как и началась – вмиг и навсегда. Сергей Юрьевич Пирогов, директор одной из центральных московских школ, скоропостижно скончался в своём кабинете в возрасте пятидесяти шести лет. Сказать, что Елена Петровна была огорошена, значит не сказать ничего! Первые несколько часов после смерти мужа она пребывала в шоке: Сергей регулярно посещал знакомого врача, сдавал необходимые анализы, и ничто не предвещало столь быстрого и внезапного конца. «Сердце остановилось», - с жалостью глядя на убитую горем женщину, говорили врачи, а госпожа Пирогова никак не могла понять – почему? Похороны, дни траура бессмысленной чередой пролетели мимо Елены Петровны, но спустя полгода она вдруг словно очнулась от кошмара и осознала – жизнь продолжается. Правда, это была совсем другая жизнь. Много лет назад ушли родители, теперь – муж. Дети выросли и у них были свои семьи, свои дети. Елена Петровна оказалась командиром без команды, вещью, без дела пылившейся на антресоли. Аллочка и Геннадий часто звонили, иногда даже не по одному разу на дню, но госпожа Пирогова больше не ощущала себя нужной. Она исправно ходила на работу, в выходные ездила на дачу, изредка встречалась со старыми подругами и с новым знакомым – Константином Львовичем, однако потеря семьи, в том виде, каком представлялось Елене Петровне, так и оставалась открытой кровоточащей раной.
А тем временем, словно издеваясь над бедной женщиной, в её снах всё чаще появлялся молодой красавец и, гарцуя на белом коне, манил и манил за собой, обещая приключения и большую, светлую любовь. В какой-то миг госпожа Пирогова даже пожалела, что позволила разуму взять верх над чувствами. Как ни прикипела она душой к Сергею, но любить не любила. Позволяла любить себя, принимала заботу и обожание, как должное. «А теперь время ушло, исправить ничего нельзя. Да и нужно ли? Разве так уж плоха моя жизнь?» - с грустью спрашивала себя Елена Петровна и искала утешения в любовных романах. Там ясно говорилось, что любовь несёт за собой страдания, разочарования и другие неприятности. Красивый «хеппи энд» ничуть не обманывал госпожу Пирогову, поскольку, в отличие от прочих читательниц, она штудировала любовные эпопеи с единственной целью – доказать себе, что поступила совершенно верно, отдав предпочтение рационализму, а не романтизму или сентиментализму, что построила жизнь правильно и ни о чём не должна жалеть. Раз за разом находила ответы, убеждая себя, что прожила хорошую жизнь, и всё равно жалела. А потом перестала жалеть. Смирилась и поплыла по течению, по речушке, несущей свои воды в Лету. По ночам смотрела на знакомого всадника и не испытывала ничего, кроме лёгкого недоумения: «Отчего он всё ещё здесь? Почему не испарится вместе со своим конём и замком? Пусть оставит меня в покое!» Елена Петровна собиралась дожить отведённый ей век с достоинством умудрённого опытом человека, однако судьба не оценила благих намерений и поступила по-своему. Видимо, в роли командира госпожа Пирогова нравилась ей гораздо больше.
Женщина получила шанс прожить жизнь заново, и, ни секунды не раздумывая, поставила во главе угла чувства, с радостью распахнув своё сердце любви. Елена Петровна страстно желала с головой окунуться в водоворот авантюр и приключений, с широкой улыбкой идти навстречу опасностям, однако приобретённый в прошлой жизни опыт не позволял действовать без оглядки. «Осторожность, осторожность и ещё раз осторожность», - твердил он, и помимо воли женщина прислушивалась к голосу разума...
Госпожа Пирогова задумчиво провела рукой по жёсткой, антрацитово-чёрной шкуре коня и прерывисто выдохнула: Айно спешился и подошёл близко, слишком близко, чтобы продолжать трезво мыслить. И хотя он стоял за спиной, Елена Петровна знала, что вечно насмешливые глаза мага потемнели, а поза со стороны кажется напряжённой. «Нужно что-то придумать, мы должны остаться наедине. В конце концов, мы муж и жена… С ума сойти! Похоже, я с готовностью признаю этот факт. Может, и от Айно его не стоило скрывать? А если он будет против… Ну, должна же у них существовать система разводов. Правильно, все недоразумения легко утрясти, а недомолвки обычно выходят боком. И, вообще, ничего такого в желании уединиться с законным супругом нет! Вот, прямо сейчас и скажу!» Женщина повернулась, взглянула в лицо возлюбленного, да так и застыла, заворожено глядя на правильные, чуть приоткрытые губы.
- Лена?
- Э… - Госпожа Пирогова опомнилась, поспешно отвела глаза и выпалила первое, что пришло в голову: - Надо развести костёр.
- Уже.
- Что?
- Бимль уже занялся костром, - с ироничной улыбкой сообщил Айно и положил ладонь на плечо королеве: - Давай поговорим.
- О чём?
- О нас.
- Позже!
- Не стоит откладывать. Давай проясним всё здесь и сейчас. Ты чем-то расстроена?
- С чего ты взял? У меня всё замечательно!
Елена Петровна скинула руку мага и направилась к телохранителю, который, стоя на коленях, раздувал слабое, робкое пламя. Не сказав ни слова, женщина уселась на траву рядом с Буревистой и уставилась на огонь, мысленно отчитывая себя за то, что действует импульсивно и несдержанно, как… «Как Дельдария Двайра! Хотя Айно тоже хорош. «Чем ты расстроена?» А то не понятно!» Госпожа Пирогова чертыхнулась сквозь зубы, подняла голову и едва не завыла в голос: прямо перед ней, с охапкой хвороста и всепонимающим видом стоял Ерук.
- Последние дни выдались несколько нервными, - с ласковой интонацией заправского психиатра начал он, но землянка резко взмахнула рукой, приказывая заткнуться.
Она хотела добавить, что не нуждается ни в чьих советах и плевать хотела на задушевные беседы, поскольку привыкла справляться сама, но тут прозвучал бархатный голос Буревисты:
- Вода поможет очиститься от негативных воздействий и принесёт душевный покой.
Елена Петровна захлопнула рот и вытаращилась на телохранителя, как на сумасшедшего, а Ерук нервно хихикнул и поинтересовался:
- Это ты к чему, Бимль?
- Здесь неподалёку есть озеро. Пусть господин Айно отведёт туда королеву. Думаю, им обоим это пойдёт на пользу.
- Решай за себя! – взвизгнула от возмущения госпожа Пирогова и вскочила, но тут же успокоилась, почувствовав на талии руку возлюбленного.
- Прекрасное предложение, господин Буревиста, спасибо. Так куда нам идти?
Бимль выпрямился, окинул глазами тонущие в сумерках деревья, на секунду задумался и ткнул указательным пальцем в сторону зарослей орешника:
- Озеро там.
- Спасибо.
Айно потянул королеву к кустам, а Ерук бросил охапку на землю и усмехнулся:
- Ты прирождённый психолог, Бимль.
- Я давно знаю Дельдарию.
- Но ведь это не совсем она.
- И что? Когда женщина хочет секса, это чувствуется.
- Вот как? – Ерук встрепенулся и заинтересованно взглянул на телохранителя: - Расскажи!
- Не знаю, как принято в Вашем мире, а у нас вести разговоры об интимных отношениях супругов считается дурным тоном, по крайней мере, среди воспитанных и образованных людей, к коим я себя причисляю.
- Ого! Да ты не так прост, как мне виделось, Бимль. А ну поведай-ка, где именно воспитывают столь галантных и утончённых кавалеров. Уж не в Ордене ли Наимграна Налича?
Бимль нахмурился, открыл было рот, но так ничего и не сказал. Отвернулся и с сосредоточенным лицом занялся сооружением походного очага. Ерук тихо фыркнул, расстелил на траве плащ и развалился на нём, закинув руки за голову. Мирно потрескивали дрова, что-то ворчал себе под нос телохранитель королевы, и маг не заметил, как задремал. Разбудил его лёгкий толчок в плечо. Проморгавшись, Ерук с удивлением посмотрел на большую глиняную кружку с чаем, которую протягивал ему Буревиста. От напитка шёл умопомрачительный аромат ежевики и мяты.
- Да ты не только психолог, но и повар! – хрипловато сообщил маг, принимая кружку из рук телохранителя. – Ты как пещера древних, полная загадок и тайн.
- Сочту это за комплимент, господин Ерук.
Бимль устроился с другой стороны костра с точно такой же кружкой, но вместо того, чтобы пить, стал исподлобья рассматривать мага. Ерук почувствовал себя неуютно:
- В чём дело?
- Я тут подумал на досуге и пришёл к весьма печальным выводам, господин маг.
- Каким ещё выводам?
Буревиста пожевал губы, словно сомневаясь, стоит ли продолжать разговор, потом решительно тряхнул волосами и выдал:
- Вы солгали мне!
- Солгал? – огорошено переспросил Ерук: «Не может быть! Он и не мог разрушить мои чары!»
Маг на автомате поднёс чашку к губам, глотнул обжигающе горячий напиток и зашипел от боли. Но тут же взял себя в руки и вонзил пристальный взгляд в телохранителя. Заклинание было на месте, только выглядело теперь не гладким сверкающим коконом, мягко обтекающим фигуру Буревисты, а золотой, искусно сплетённой из тонких золотых прутьев клеткой. Ерук почувствовал дурноту: «Это не я… Это не моих рук дело! Я не собирался менять его навсегда!» Силонец оторвал взгляд от странно изменившегося заклинания, шумно вздохнул и вдруг обнаружил, что всё это время Бимль что-то говорил. Сосредоточился, но уловил лишь последнюю фразу:
- Вы не собирались бороться с Орденом!
- Собирался! И буду бороться!
Буревиста поджал губы. Несколько секунд он хмуро рассматривал мага, а затем сокрушённо качнул головой:
- Вам плевать. На всё и на всех! Что Вам на самом деле нужно в Семилунье, господин бывший министр?
«Этого ещё не хватало!» – всполошился Ерук, лихорадочно прикидывая, сможет ли он, используя магию уровня обычного силонского крестьянина, вернуть заклинание в первоначальное состояние, ибо рассуждающий и трезвомыслящий Буревиста был крайне опасен. Но придумать ничего не успел: вдалеке полыхнуло алое зарево, отозвавшееся в душе чем-то тревожным и щемящим.
Ерук сам не заметил, как оказался на ногах:
- Это же там, у озера?
- Да! Королева в опасности!
Бимль выхватил из ножен меч и ринулся в тёмную лесную чащу.
продолжение
@темы: Семь лун Бранта